Любовь и война Майкла Фрейзера. Книга 2. Сад земных наслаждений.
Шрифт:
38 самолетов беспомощно заметались снегом на стоянке, потому что у них полопались соты радиаторов. Находчивые русские, недолго думая, для их пайки конфисковали в соседних деревнях все серебряные ложки, но не так уж богаты были столовым серебром русские обыватели, чтобы перекрыть им все нужды авиации. Часто происходили и заклинивания двигателей, и разрушения электрогенераторов.
Русские летчики иногда горько шутили в присутствие Фрейзера, называя "киттехауки" - "чудом безмоторной авиации". И если на других участках фронта эти машины показали себя хорошо,
Вот и не виноват Майкл был ни в чем, да и конструкторы "Уорхауков", собственно, тоже не рассчитывали свои машины для использования в столь чудовищных условиях, но все-таки он испытывал острое чувство неловкости, каждый раз слыша эти слова. Фрейзер, будучи сам летчиком-истребителем хорошо знал, что значит неполадка во время даже обыкновенного вылета, уж не говоря о столкновении с врагом.
Всё, в конце концов, устроилось. Колеса и генераторы заменили на советские; масло-, гидро- и охладительная системы оснастили специальными кранами, при помощи которых жидкости на ночь полностью сливали, а перед вылетом опять заливали. Были проведены и другие доработки. Однако, не смотря на все усилия, большая часть "Томагауков" утратила боеспособность, поскольку запасные части и новые двигатели не поставлялись, да и зачастую не было патронов к американским и английским пулеметам.
Немудрено, что стремясь помочь техникам, Майкл в самые лютые морозы пропадал на аэродроме, копаясь в капризных моторах. Одолевавшая его всю зиму простуда давно уже перешла в хроническую стадию, но не она свалила нашего американца, в конце концов, с ног.
В тот день градусник показывал около -30С, но занявшись с механиками неисправностью в гидравлике "киттехаука", Фрейзер не обратил особого внимания на онемевшие пальцы ног в сапогах. Позже, осознав, что что-то не так, он переобулся в любезно выделенные ему валенки, но было уже поздно.
Он ещё пробовал как-то ходить, но жутко посиневшие и распухшие пальцы на ногах и высокая температура заставили Майкла обратиться к врачу. И Фрейзер практически тут же попал на операционный стол.
– Русская зима, батенька, это вам не Флорида, чтобы щеголять в сапожках, - тяжело вздохнул уже знакомый ему хирург Лунц Сергей Витольдович,- плечо-то хоть не сильно беспокоит?
Майкл жалобно улыбнулся, заискивающе заглядывая в прикрытые стеклами старомодного пенсне округлые, красноватые от бессонницы глаза хирурга.
– Как новое!
Плечо ныло и болело, особенно при плохой погоде, часто заставляя Фрейзера подскакивать среди ночи от тяжелой тянущей боли, но он прекрасно понимал, что вины доктора в этом нет, и свою работу тот выполнил хорошо.
– Вы опять мне спирту дадите?
– Нет, голубчик, в этот раз мы применим местный наркоз. Ничего, и без пальцев люди живут..., первое время походите с тросточкой, как английский щеголеватый денди!
– А не оттяпаете ли вы мне, в конце концов, всю ногу, док?
– Не думаю! Некроз не запущенный, обратились вы во время. Да и... всегда нужно надеяться на лучшее!
Отходя от наркоза, тяжело страдающий от боли
От дикой боли Фрейзер не мог ни спать, ни лежать. Раскачиваясь, как шалтай-болтай, он целыми днями и ночами просиживал на кровати, крепко сжав челюсти, чтобы не стонать.
Паунд приволок ему какие-то английские обезболивающие, но те помогали мало, разве что позволяя слегка вздремнуть. Да ко всему прочему в ослабленном организме разбушевалась простуда, и Майкл то и дело кашлял и чихал, сражаясь вдобавок ещё и с насморком и температурой.
На пятый день, когда боль стала понемногу отступать, у постели появилась Фира, с приятно пахнущим домашней едой свертком в руках.
Они встречались и в Ваенге, но только в столовой и всегда мельком, сдержанно кивая друг другу, как едва знакомые люди. Там, на аэродроме, Майклу было не до любовных интриг, и видимо девушка это понимала, поэтому ничем не показывала своей особой заинтересованности.
Но сейчас, беспомощный и больной, он так нуждался в участии, что был рад вновь попасть в её заботливые руки.
Майкл с любопытством наблюдал, как Фира выкладывает на тумбочку промасленный пакет с пирожками, сверток с соленой семгой и ставит баночку с медом.
– Это от тетушки Луизы!
– Спасибо, конечно, но каким ветром занесло вас, мисс, к постели покалеченного иностранца?
Фира сняла с головы теплый платок, кокетливо поправив меховую шапочку на голове.
– Меня сюда попросило зайти командование эскадрильи, проведать вас. Так что мне не от кого прятаться! И как ваши дела, товарищ Фрейзер?
Её темные глаза с заметной тревогой и нежностью осмотрели его лицо.
– Вы сейчас похожи на запущенного бродягу!
– Это обстоятельство нас сближает?
Фира ласково погладила его по руке.
– Хамите, как шкет из подворотни! Наверное, очень больно?
– Не так чтобы очень, - мужественно напыжился Майкл, и тут же сник, когда чертов, уже несуществующий палец зверски дернуло,- но могло быть и лучше!
– И вновь хлюпаете носом?
– И ещё кашляю! Нет,- он жалобно улыбнулся,- этот климат явно не для меня. Сейчас мои соотечественники воюют в джунглях, задыхаясь от жары - надо бы попроситься о переводе в тропики.
– Я читала, что в тропиках змеи, москиты и малярия, так что оставайтесь лучше с теми, кто вас любит и уважает. Наши летчики шлют вам привет и сожалеют, что в попытке вернуть ход "киттехаукам", вы сами на время обезножили!
– Паунд обещал мне раздобыть трость. Наверное, с ней я буду выглядеть солиднее!
– Если избавитесь от насморка!
И со свойственной ей энергией принялась опять его доканывать, закапав в нос какую-то мерзкую дрянь явно растительного, но неизвестного происхождения. Но теперь ему это было, скорее, приятно, хотя тошнотворная жидкость обожгла горло, выдавив из глаз слезы.