Любовь инженера Изотова
Шрифт:
Он не был уверен в ней, зато был уверен в себе. И счастлив. Разве был бы он счастлив, если бы она его не любила! Она любила его, только сама еще не знала и не понимала этого. Но она поймет и скажет. Он ждал этого каждый день, каждую минуту.
А пока? Пока все-таки было хорошо. Они виделись ежедневно, подолгу.
Тася мало говорила о себе. На все расспросы отвечала: "Ничего". Она была отцу сиделкой и медицинской сестрой, делала уколы, стряпала и кормила, сдавала кандидатские экзамены, вела научную работу.
Видеть, как она бьется, и не иметь возможности помочь было трудно. Он хотел бы взять ее заботы на себя, но она даже не пригласила его к себе, не познакомила с отцом.
– Я боюсь, - объяснила она, - отец разволнуется. Ему сейчас нельзя волноваться.
Алексей готов был возразить, но не хотел огорчать Тасю. Он не представлял себе, что могли существовать причины, которые помешали бы ему привести Тасю к себе в дом.
– Я его подготовлю постепенно, а пока...
– Тася улыбалась, - надо держаться.
"Держалась" она великолепно. Алексей забывал обо всем и видел только ее красоту, легкость, готовность смеяться. Она была всегда подтянута, тщательно одета. Она спрашивала Алексея, нравится ли ему ее платье, идет ли ей платочек. Алексей восторгался, щупал материю, а она внимательно и серьезно слушала и могла слушать долго. "В этом они все одинаковы", снисходительно думал Алексей, вспоминая, как три женщины в его родной семье могли радоваться покупке самой пустяковой.
Он уговорил Тасю пойти в ГУМ и купил ей кремовую индийскую шаль. Спросил: "Нравится?" - и пошел платить в кассу. Тася залилась краской. Если бы Алексей мог, он купил бы все, на что она посмотрела.
Шаль была газовая, с широкой золотой полосой и яркой этикеткой с английскими словами "Сделано в Индии".
От кого-то Алексей слышал, что подарки не должны быть предметами первой необходимости. В этом отношении индийская шаль была бесподобной. Алексей даже опешил, когда увидел этот сверкающий театральный, бесполезный предмет в руках у Таси.
– Ты сможешь ее когда-нибудь надеть?
– спросил он, смеясь.
– Да, конечно, - ответила она, сложила шаль вчетверо и накинула на голову.
Они должны были расстаться на несколько часов, а вечером опять встретиться. Алексей поехал проводить Тасю.
Теперь они стояли в темном парадном дома, где она жила, на Таганке, и прощались.
"В подъезде, кажется, полагается стоять до двадцати лет, но не после тридцати", - подумал Алексей.
В парадное проскользнули две тени и быстро обнялись. Тася и Алексей, не сговариваясь, бесшумно поднялись на один этаж. Тася прижалась щекой к груди Алексея. От нее пахло духами и лекарствами.
Когда Алексей спускался, он оглянулся на влюбленных, которые согнали его и Тасю с их места на лестнице. Они делали вид, что собираются звонить по телефону-автомату, висевшему на стене. Алексей усмехнулся - его
В один из дней, когда Тася была у Алексея, без предупреждения пришла Валя.
Для Вали с ее стремлением протолкнуться и устроиться в жизни получше семья Изотовых, как ни странно, была дорога. В детстве и в юности приходила она сюда, и ее принимали как свою, потому что сперва Лена дружила с нею, а потом Алексей любил ее.
С Леной она сохраняла дружбу-вражду. Валя завидовала тому, что Лена жила в Германии, что Лена вышла замуж, что она талантливый хирург, что у нее новая квартира. И радовалась, что Лена растолстела, и часто говорила ей: "Ты совсем не толстая". Потом фальшиво-участливым голосом спрашивала: "Ну что, ты уже оперируешь на сердце?"
Она почти вышла замуж за немолодого профессора геологии. Но говорить об этом было рано. Профессор не развелся со старой женой.
Валя вошла и остановилась, увидев Тасю.
"Ясно, - сказала себе Валя, - с этим вопросом все". И почувствовала, как у нее забилось сердце.
За столом сидела белокурая девушка с презрительными припухшими глазами и золотым шарфом на плечах. Желанная гостья и любимая женщина. Алексей держал ее руку и смотрел на нее так, как никогда не смотрел на Валю.
– Здравствуйте, друзья!
– Валя села и улыбнулась улыбкой старого друга. Ямочки появлялись на круглых щеках ее, когда она улыбалась.
– Рада с вами познакомиться, - сказала она Тасе с небрежной любезностью, - хотя мы виделись на вокзале.
Тася что-то рассказывала, теперь она замолчала.
– Что же было дальше?
– спросил Алексей.
Тася молчала. Эта женщина в красной шляпе явилась из прошлого Алексея. Разговаривать при ней Тася не хотела.
Тетя Надя ставила чашки на стол, хвалила какой-то фильм, резала сладкую булку и обо всем спрашивала мнение Таси. О фильме, об артистах, с чем лучше пить чай - с халвой или с кренделем.
Округлое лицо Вали покраснело от злости и как будто распухло.
Алексей обманул, изменил, а теперь заслонял собой эту пигалицу, и толстая тетка взволнованно кудахтала, и все они боялись Вали.
– Алешик, - сказала Валя, - как дела? Ты все еще безработный, бедненький? Я охотно выпью чаю, - обратилась она к тете Наде.
– У вас всегда крепкий и вкусный чай.
"Неужели я любил ее?" - подумал Алексей о Вале.
Он смотрел, как Тася, опустив лицо, ложечкой размешивает сахар и хмурится.
"Она достаточно умна, чтобы не обидеться на Валин приход", - сказал себе Алексей.
Тася подняла голову. Ее зеленые продолговатые глаза стали злыми.
Тася и Алексей ехали в гости. Они вышли из такси перед огромным новым домом на Большой Калужской. Светились разноцветные окна. Тася остановилась, сосчитала этажи.