Любовь моя
Шрифт:
То же самое я могу сказать и о литературных произведениях. Иногда читаю книгу и на «ходу» что-то переделываю, переосмысливаю, а потом уже не помню, автор так говорил или я нафантазировала. Могу составить неправильное мнение, ошибочно трактовать произведение. Поэтому мне необходимо прочитать книгу второй раз, чтобы отмести собственные эмоции. В детстве я, зациклившись на каком-то одном тронувшем меня моменте, могла так пересказать известный всем фильм, что его не могли «опознать». Вот такая я неправильная. Даже посетив театр, я не сразу высказываю свое мнение, не делюсь им. Впечатление мне надо пережить, осмыслить, осознать, в себе что-то с его помощью открыть,
Воспоминания многоцветными лучами-сканерами скользнули по поверхности Лениной памяти и исчезли.
— Вся наша жизнь — путь к себе, — согласилась с подругой Инна.
А Жанна подумала о Лене:
«Наверное, за всю свою жизнь ни о ком грубого неуважительного слова не сказала. От нее не услышишь резкой отповеди. Это ее принцип? Может, выбирает и говорит только о тех, за кем ничего плохого не числится, а на остальных закрывает глаза? А внутри себя и с отвращением, и со стыдом о ком-нибудь вспоминает или с унынием. Пожалуй, если надо, одним взглядом зарвавшегося человека на место поставит. А вдруг ее тоже иногда захлестывают волны ненависти? Но наружу они не выходят. Классика жанра. Хотя не похоже. Внешне она спокойная и мягкая, потому что уверенная. Про ей подобных людях говорят, что они душевные силы не экономят. И, тем не менее… удерживает всех на расстоянии. Именно у таких внутри бывают вулканы эмоций. Все-таки Лена очень изменилась. На первом курсе она была слишком простодушной, уступчивой, бесхитростной и улыбчивой, а в некоторых жизненных вопросах безнадежно инфантильной. И вот тебе… писатель. Хотя уже тогда она часто бывала погруженной в себя. И глаза ее всегда были по-стариковски печальные».
— Лена, с твоим воображением ты не имеешь права давать показания в суде. Ты же обязательно чего-либо присочинишь, — рассмеялась Инна. — По сути дела ни на чьи свидетельские показания нельзя опираться, особенно, если они даются спустя некоторое время. Память и воображение задействуют одни и те же участки коры головного мозга. Вот он и грешит подменами, путает показания. Память — нелинейная, нестабильная, пластичная и не очень надежная функция мозга. Она может искажать прошлое. Когда мы пользуемся воспоминаниями, мы их изменяем, и мозг закрепляет и заносит в долговременную память уже неправильные, подчас сомнительные или даже ложные моменты. И наш мозг вспоминает последний «пересказ» событий, а не реальный. Некоторые люди внушат себе что-то, а потом искренне верят, что так было на самом деле.
Оказывается, вторгаться в мозг с разного рода информацией можно даже, когда объект спит. Я читала, что процесс фальсификации мозгом ложных воспоминаний изучается учеными с помощью МРТ-сканеров в режиме реального времени. Эти исследования перечеркивают все фильмы про сыщиков.
— Получается, что детективные романы надо выкинуть на свалку? — удивилась Аня.
— Зачем выбрасывать, просто не надо считать, что все в них достоверно, — улыбнулась Лена. — А вот научные данные мой мозг воспринимает и надежно закрепляет без искажений.
*
— …Я одного Ритиного начальника вспомнила, — ушла от заявленной темы Аня.
— Чем он интересен? Расскажи, я сгораю от нетерпения! — попросила Жанна.
— Много крови у нее попил. Приставал… ну ты понимаешь. Она отказала. Он не отлипал, преследовал, прессовал, унижал, необоснованными придирками доводил ее до белого каления. Карьеру испортил. Думал, если ей муж изменяет, так и она, хотя бы в отместку… Так и не нашел к ней подход, даже когда она развелась.
Невостребованность подрезала
«И твой талант им мешает», — добавила я.
Только вот Рита стала известной, а имя ее начальника вспоминают лишь в связи с тем, что был тот гадом. В перестройку он на собственной шкуре испытал неуважение людей. Проиграл подчистую. Так ему и надо. Судьба отомстила ему за Риту, — уверенно заявила Аня.
— И ты думаешь, он страдает от этого? Сальери благодаря Моцарту прославился. А так, может быть, его имя кануло в веках. И у Ритиного начальника тот же путь. Он, наверное, понимал, что иначе о нем никто не вспомнит, — усмехнулась Инна.
Аня и Жанна согласно закивали, всерьез и полностью разделяя ее мнение.
— Заметьте, я, как всегда, оказываюсь права. — Инна и тут не упустила возможности похвалить себя.
Подруги не возражали.
— …Ленка, а я думала, ты займешься упорным самобичеванием, а заодно и Риту вздуешь, как следует. Я, например, не понимаю, почему она в последней книге некоторых своих героев не описала, а только обозначила и то несколько условно, даже абстрактно. Какая их внутренняя актуализация на сегодняшний день? Подцепи Риту багром… за ушко да на солнышко. Боишься, что ее чаша весов перетянет? — Инна снова вернулась к обсуждению творчества подруг с известной долей иронии.
— В бой рвешься? Так и разбирает тебя. Не слишком ли далеко заходишь в своих шутках? Окажи любезность, посиди хоть немного в резерве, — тихо и сокрушенно-насмешливо посоветовала Лена подруге.
— Не исходи благородным гневом. Ты от меня слишком многого хочешь.
«Бузит, паясничает, ну совсем как школьница. Вот ведь натура. Упреков, как и раньше, не принимает. За подругу снова принялась. Удивляюсь Ленкиной бесконечной снисходительности и великодушию. Я на месте Лены уже давно бы ее расчихвостила, и разбежались бы мы с ней навсегда», — мысленно посетовала на Инну Жанна.
— …Если уж на то пошло, писатели всегда выставляют свои переживания на всеобщее обозрение, — сказала Аня.
— И что из того? — спросила Инна.
Лена приподняла голову.
— Вот-вот, давай сама отчитывайся, — рассмеялась Инна. — Только не переводи стрелки на Риту, о себе рассказывай, хотя бы затем, чтобы оправдать себя в собственных и наших глазах. Уснащай свой монолог чужой лестью, не забывая, что она есть чья-то месть. Я разрешаю. Не чинись. За чем дело стало? Доложись, почему о судьбе русской женской души пишешь? Потому что в литературе по большей части и авторы, и герои — мужчины?
«Совершенно ясно, что Инка хочет подискутировать, распалить жаркий спор. Желает с кем-то посчитаться или потягаться? Пусть не надеется, я не оправдаю ее ожиданий», — самолюбиво подумала Жанна.
— Инна, некритическое отношение к себе приводит к казусам, — тихо отозвалась Лена.
Разговор на этом пресекся. Наступившая тишина была слишком напряженной. И кто из присутствующих женщин, о чем думал в это время, понять было невозможно. Имело смысл только догадываться. Чем Аня и занялась. Но Инна прервала ее размышления своим пустяшным вопросом к Лене: