Любовь моя
Шрифт:
— Созерцание прекрасного — это то единственное, что еще способно меня радовать, — тихо прошептала Инна на ухо Лене.
Та осторожно притянула к себе подругу и сказала еще тише: «Не хандри, держись, мой стойкий оловянный солдатик».
— А я совершенно беспомощна, когда речь заходит об ориентировании на местности, и тем более в лесу, — смущаясь, поведала Аня. — В лесу я посещаю только хорошо изученные места.
— Это называется топографическим кретинизмом, — сказала Инна.
Аня обижено, по-детски выставила вперед свой остренький подбородок и спросила:
— А ты мягче слова для обозначения этого недостатка не знаешь?
Инна, наклонившись к Ане и понизив голос, будто собирается сообщить ей о чем-то секретном,
— И никто не знает.
Но подумала об Ане сочувственно:
«Бедная. Ей с ее данными на особое отношение мужчин рассчитывать не приходилось, вот и осталась одна-одинешенька. Ни помощи, ни защиты…»
Жанна заговорила. В ее голосе зазвучала нежная романтичность.
— В октябре гуляли мы с Колей по берегу реки, наслаждались тишиной, чудным воздухом. Смотрим, сидят два рыбака. Мы поближе подошли. Старички неторопливо беседуют, костерок между ними. В сторонке две удочки мокнут в тихой воде. Муж поинтересовался: «Что ловите?»
«Сегодня ничего не идет: ни окушата, ни плотвица», — отвечают.
«На что пытаетесь поймать», — спросила я, не заметив баночек с наживкой или прикормом.
«На разное, — неохотно ответил мне тот, который на вид постарше. — Рыбалка не главное, отдохнуть пришли. Денек-то какой: теплынь, безветрие. Благодать! Грех не порадоваться».
«Да уж точно, — согласился мой Коля. — Доброго вам дня».
Отошли мы подальше от рыбаков и тут я рассмеялась: «Артисты! Хорошо роли сыграли».
«О чем ты?» — не понял мой муж.
«Они сетью рыбу ловят. Не заметил?»
«А что я должен был заметить?»
«Я сразу обратила внимание, что удочки не по центру стоят, а в сторонке и близко друг к дружке. Вроде как для отвода глаз. Подход к ним неудобный, и лесками запутаться могут, если вдруг рыба клюнет и поведет. Да и настроены рыбаки слишком благодушно. Обычно они не любят, когда им мешают, громко разговаривают. Вот я и заподозрила обман. Потом обратила внимание на то, что берег за костром усыпан свежими еще мокрыми водорослями, а около ведра, небрежно прикрытого полотенцем, лохмотья мелкой чешуи плотвы поблескивают. Я не стала их разоблачать. Думаю, Бог с ними, со стариками, пусть нас наивными сочтут. Зачем им день портить? Крупняк, видно, здесь не водится. Ну выловят себе на ужин «мелочи пузатой» на пару сковородок… Может, и внучат угостят.
Мы пошли домой, улыбаясь теплому солнцу, ярко-пестрому одеянию кустов, поздним осенним цветам, запаху прогретой земли и тому, что еще достаточно здоровы, чтобы всему этому радоваться. Мы были такими счастливыми!
— Лена, помнишь наш поход за опятами? Мы тогда случайно набрели на «месторождение», — обратилась к подруге Инна.
— Это там, где мужчина…
— Выглядывал из-за пня с лицом человека, долго и напряженно сидящего на унитазе.
— И мы, смутившись, обошли его подальше, — рассмеялась Лена.
— А на обратном пути, не найдя грибов в заявленном месте, ты обратила внимание на белеющий в густой высокой траве свежий скол пня. Будто кто-то кору с него недавно содрал. Конечно, притормозила, нырнула в заросли. А там — о Боже! — золотая жила, Клондайк! Огромные пни, сплошь покрытые молоденькими опятами! «В зобу дыханье сперло». Красотища невозможная!
— Встали мы на колени, и давай их ножичками срезать. Молчим, сопим от усердия и восторга. Час строгаем, второй…
— И нос к носу встретились с тем самым мужиком. Оказывается, затих он тогда за пнем не по нужде, а из страха, что мы обнаружим его «хлебное» место.
— Я тогда десять банок первоклассных грибов закатала. На все праздники хватило.
— В тот день мы с тобой случайно сделали маленькое открытие.
— Какое? Не припоминаю.
— Чтобы после сбора грибов на пальцах не оставались темные следы, руки надо мыть без мыла.
— Да-да. Ты в лесном
— А помнишь, как мы по пути к Галке заскочили в лес и под моросящим дождичком собирали подберезовики, белые грибы и маслята? До леса добрались посуху, а из него — хоть на карачках ползи! Ноги скользили по липкому чернозему. Кошмар. Ты тогда набрала целых четыре ведра отборных грибов и визжала от восторга! Придя домой, ты тут же бросилась под горячий душ, может быть, впервые в жизни подумав о своем здоровье, а не о делах. И не разомлела, не разнежилась, а до часу ночи заготавливала грибы впрок.
— Вот что значит положительные эмоции! Без них я не выдержала бы такую нагрузку.
— Лена, в книге нашего местного писателя, любителя тихой охоты я вычитала, что грибы надо выкручивать, а не срезать, чтобы не нарушать грибницы. А ты как считаешь? — спросила Аня.
— Я к любому делу подхожу как физик-экспериментатор. У меня есть несколько секретных грибных «огородов», на которых я вот уж десять лет провожу исследования, мысленно разделив каждый участок пополам. На одной половине я срезаю грибы, на другой — выкручиваю.
— И?.. — поторопила Лену Аня.
— Срезать. Только так и больше никак, — опередила Ленин ответ Инна.
Аня тоже своим опытом отдыха на природе поделилась.
— А со мной странный случай в прошлом году произошел. Собирала я грибы по левую сторону от дороги в густом мелком осиннике. Это было знакомое, привычное место. С большим трудом я пробиралась сквозь плотные заросли крапивы и чистотела, на каждом шагу стеной преграждавшие мне путь к заветному. Грибов на этот раз было мало и они по большей части были червивые. Я измучилась продираться и бесполезно наклоняться. Но вернуться без «добычи» мне не позволяло самолюбие заправского грибника. Но что интересно: как бы я ни петляла, где бы ни «блудила», из леса я выходила на дорогу в одном и том же месте. Я физически ощущала, как меня разворачивает и будто магнитом притягивает именно к этому участку. И когда я в третий раз оказалась на той же приметной развилке, в оправе высоченных некошеных трав и бурьяна, то задумалась: «Почему?» И, ведомая любопытством, грустная и совершенно обессилевшая перебралась через колдобины — ты же знаешь наши убитые и искореженные грузовиками после дождей грунтовки — на правую сторону леса, на которой никогда раньше не находила грибов. Я поплелась к старым березам и солнечным кленам в надежде отдохнуть там, на сухом бугорке. И о радость! О чудо! Поляна была сплошь усеяна молодыми опятами! Это было нечто невообразимое! За три часа я, не вставая с колен, заполнила ими все захваченные с собой емкости и выставила их в ряд вдоль дороги. Мои мучения и мытарства были вознаграждены! Это был подарок леса! Ну, вот как это можно было понять, чем объяснить такое везение? Я заслужила расположение старика-лесовика? — Аня улыбнулась. (Позволю себе заметить, что эта непривычная для Аниного лица широкая улыбка, странно его изменила, но не украсила; скромная и нежная ей больше шла.) — Затрудняюсь ответить. Мистика какая-то… Потом, ожидая подруг, я лежала в траве и наблюдала за изменением формы многослойных облаков, движущихся на разной высоте с различными скоростями. Люблю эти завораживающие картины, когда лазурное небо приглашает в свои чудные бездонные объятья. Они отвлекают, уводят от обыденности… В ноябре небо уже другое, неприветливое. А человек, следуя своей душе, тянется к ласке…