Любовь на грани смерти
Шрифт:
Я сильно удивилась, узнав, что город является столицей афганского крикета, где часто проводятся соревнования. В городе ежегодно проводится фестиваль поэзии под названием «Цветок апельсина» в конце марта-начале апреля, когда начинают цвести апельсиновые деревья и город наполняется их ароматом. А ещё в Джелалабаде находится Нангархарский университет. Это второй по величине университет страны. Когда это был медицинский колледж. Сейчас там более тринадцати факультетов.
Машина покидает пределы города и двигается дальше.
— Я подумала, что дом твоего отца находится в городе? —
Мужчина отрицательно качает головой. И рассказывает мне о том, что большие деньги в этом месте, как правило, зарабатывают не на оливках, которых здесь целые плантации и не на мандаринах. Как и везде, здесь процветает коррупция, торговля запрещёнными веществами и всё то, о чём мне лучше не знать.
Именно поэтому, за городом вырастают шикарные виллы. Вдали от столицы Афганистана — Кабула, где размещена центральная власть, вопросы о происхождении состояния задают редко. Многие из хозяев подобных вилл имеют не одну машину без номерных знаков и настоящую собственную армию. Совсем не на сотню человек.
Именно в ворота такой роскошной виллы въезжает наш внедорожник без номеров. Территория огромного двора носит заметные следы дизайнерского оформления. Здесь есть шатры, беседки, увитые цветами, красивые кусты и деревья и даже небольшой фонтан.
Когда идём по дому, мужчина сообщает мне о том, что в настоящий момент у его отца три жены: Фариза, Ясамин и Лейла. Куда уж без Лейлы. По словам Хайдара, Лейла является младшей женой и моей ровесницей. На ней Шир-Диль женился лет восемь назад, после смерти одной из своих жён. При родах. Когда начались схватки, мужчина был далеко от дома. Пока решили кто будет сопровождать женщину в больницу (в семье Шир-Диля женщина не может покидать пределы дома без мужчины-опекуна), у бедняжки открылось кровотечение и в больнице ничего сделать уже не смогли. Ребёнка тоже спасти не удалось. До этого, по разным причинам, у отца Хайдара умерли ещё две жены. Сбежавшую мать старшего сына он тоже причисляет к мёртвым. То есть, умерших уже четыре.
«Как удобно, сменил старых на молодых. А я ещё Леона Синей Бородой обзывала. Есть в кого», — думаю я про себя.
Всех своих сестёр Леон не знает не то, что по именам, но и в точном количестве. Их что-то около пятнадцати. А братьев было восемь. Четыре погибли, двум ещё три года не исполнилось. И двум что-то около шести и семи. Как я позже узнаю, один из самых младших мальчиков, сын средней жены Ясамины болеет с рождения и в будущем на него рассчитывать не придётся.
Ни одна из жён хозяина дома не говорит по-русски.
Мужчина поясняет мне, что на вилле также есть разделения на мужскую и женскую часть дома. Женские помещения находятся в глубине и выходят во внутренний двор. Это сделано для того, чтобы какой-нибудь зазевавшийся гость ненароком не зашёл к женщинам. Понятно, что никакие гости- мужчины женщин не видят. Но, если гость пришёл с собственной супругой, тогда её проводят на женскую половину и предложат угощение и подарки.
Дети живут вместе с женщинами. Правда, я так и не узнала до какого возраста.
Комнаты Хайдара находятся в углу дома. Это и не мужская и не женская половина. Что-то непонятное. Потому, что он решил жить со мной.
С канализацией в Афганистане всё очень плохо. Её фактически нет даже в столице, как и горячей воды и водопровода в целом. Но на вилле она есть, как и горячая вода и душевая кабина. Ванны здесь не любят. Уже позже мне расскажет Стас, что мыться в стоячей воде, то есть в ванне, считается дурным тоном. Вода обязательно должна быть проточной. Опять же, я не знаю распространяется ли это правило на всю страну, но в этой семье всё именно так.
Хозяин дома очень чтит традиции и никакие нововведения здесь не приветствуются. Ещё Хайдар говорит о том, что в доме есть прислуга. Молодые люди в мужской половине и девушки в женской. А за еду отвечает повар-мужчина. Он единственный, кто может разговаривать с хозяйкой дома, старшей женой Фаризой. При этом сама Фариза, сорока пяти лет, выходит к нему полностью закутанной в синюю паранджу. В которой есть лишь небольшое отверстие для глаз, закрытое густой сеткой.
У меня пока возникает и просится наружу лишь один вопрос:
— Хайдар, а кто я для тебя здесь? Насколько я понимаю, наложницы здесь не в почёте?
— Лиза, как только я смогу убедить отца, сразу женюсь на тебе. Но сделать это в нашей стране, без его одобрения, я фактически не могу. Пока не могу, — признаётся мужчина. Я уже достаточно хорошо его знаю, чтобы видеть, что он не врёт. Понимаю, что подобный вопрос действительно его волнует. Сильно волнует.
— Это из-за того, что я не мусульманка?
— Не совсем. Мы имеем право жениться на христианках и иудейках. Девушка-мусульманка не может выйти замуж за немусульманина. Здесь уже никак. Отец придерживается традиций. А пуштуны, как правило, женятся только на своих женщинах.
— Возможно, тебе разрешат стать третьей женой, — доносится с порога голос Стаса. Сарбаза, тут же поправляю я себя. — Первая жена станет хозяйкой дома. Ты не можешь быть выше её. Да и вторая будет обижаться. Четвёртая часто является самой молодой и любимой.
— Прекрати её пугать, — начинает злиться Хайдар. — Ещё ничего не ясно.
— Она должна знать. Ты не сможешь вечно держать её в собственной спальне. Как минимум, пролежни появятся. Пусть понимает, почему жёны твоего отца станут плевать в её сторону.
— Потому, что для них я — проститутка, — наконец осознаю до конца своё собственное положение.
— Лиза, дай мне время, — просит мужчина. — Я всё сделаю ради тебя. Я всё делаю ради тебя.
— Бери всё, что хочешь, — горько улыбаюсь я. — Я уже даже не наложница, я — рабыня.
Глава 51. Гостеприимство
В душ мы идём вместе. Я очень устала. Сказывается нервное напряжение последних дней. В машине, пока мы ехали, я тоже спать не могла. Теперь буквально падаю с ног от усталости. Помощь мужчины мне просто необходима. Он сам вытирает меня и надевает симпатичную, но длинную ночную рубашку. Я ещё и шага не сделала, а уже хочется оторвать кусок непривычно длинного подола.