Любовь на грани смерти

Гойгель Юлия

Холодно. Ледяной пронизывающий ветер чувствуется даже через утеплённый комбинезон. Я невольно жмусь к телу любимого.

— Ответы на твои вопросы, — произносит Сарбаз и отходит в сторону.

На краю пропасти я вижу двоих избитых, изувеченных людей. Халилова узнаю лишь по кускам одежды. Застываю. Чувствую, как руки Хайдара крепко обнимают меня.

— Если не готова, мы можем не подходить. Но дядя Дима хочет тебе кое-что рассказать, — сообщает мужчина.

— Я подойду. Но не могу смотреть на Халилова. Это ужасно, — признаюсь я.

— Тогда окончательно аннулируем контракт, — соглашается Хайдар и, по-прежнему прижимая меня к себе одной рукой, не целясь, стреляет второй из

пистолета. Я вижу, как тело моего несостоявшегося продавца в рабство отправляется в пропасть.

Подходим к дяде Диме.

— Расскажи ей сам и умрёшь быстро, — предлагает Хайдар. — Ты же трус, а убивать тебя я буду долго.

— В тот день на нашу базу напали. Мы прыгали в вертолёты, не разбирая, где чей. Андрей сел на своё место командира, я пристроился на место второго пилота, сзади запрыгнул борттехник и ещё один наш сослуживец. Но его прошило автоматной очередью. Пока мы взлетели, он умер. Вертолёт был с полным боевым комплектом. Мы схватили автоматы и стали отстреливаться. Поступил приказ подняться выше и произвести разведку. Взлетали в полной темноте, в нулевой видимости от пыли. Один из лётчиков другого вертолёта не справился, и машина разбилась едва взлетев. Но Андрей был одним из лучших. Когда всё немного улеглось и поступил приказ возвращаться назад, прошло сообщение, что один из наших вертолётов сильно повреждён, потерял управление и исчез в горах, которые полностью контролировал противник. Дали примерные координаты. Нам не приказывали. Андрей сам рванул на выручку. Он всегда лез в самое пекло. За это его любили сослуживцы и не любило начальство. Потеря боевой машины стоила больших денег. Мы нашли пропавшую машину, но помогать было некому. Она взорвалась в воздухе. Нас тоже со всех сторон обстреливали. Сильно повредили топливные баки. Топливо полилось рекой. Вертолёт стал падать. У нас оставался только один шанс: прыгать с парашютами. Борттехника убили ещё в воздухе. Мы приземлились живыми. Прямо в руки душманов. Они уже не стреляли. За живых лётчиков давали больше. Оценив ситуацию, Андрей хотел застрелиться сам. Но его пистолет где-то потерялся. Сразу нас убивать не стали. Предложили сотрудничество в обмен на жизнь и деньги. Нужна была информация по некоторым нашим ближайшим операциям. Андрей сразу отказался, а я молчал. Тогда нам бросили пистолет. Я понял, что нужно делать. Поймал его первым и выстрелил в Андрея.

Дядя Дима не смотрит на меня. Мне сложно понять, куда он смотрит и о чём думает. Может, в глаза убитого им друга?

— Чем всё закончилось? — на этот раз спрашивает Сарбаз.

— У нас в части служили и афганские военные. Один из них тоже работал на сопротивленцев. Через него я передавал нужную информацию. Так как я был при звании и являлся лётчиком, то знал намного больше, чем тот, через кого я передавал. Но вскоре руководство поняло, что кто-то сливает информацию. В одном из боёв я специально подставился под пулю, чтобы получить ранение и на время уехать из части. Пуля прошла не очень удачно, задела колено. Пришлось делать несколько операций, понадобилась длительная реабилитация. За это время было принято решение не возвращать меня обратно. Возможно, я всё же попал под подозрение о сливе информации, но точных доказательств не было, а возможность меня списать появилась. Уже рассматривалось решение о выводе войск из Афганистана. Может, ещё и поэтому сильно под меня копать не стали.

— Все эти годы я для вас ничего не значила. Своим видом не давала забыть об убийстве папы, раздражала, напоминала о неприятном случае. Как и маме, моё рождение доставило вам лишнюю головную боль. В прямом смысле, — рассмеялась я.

— Сейчас мы избавим твоего крёстного от неё, — хмыкает мой любимый и вкладывает

в мою руку пистолет.

— Не втягивай её в это! — возражает Сарбаз. — Хайдар, не делай её убийцей!

— Это не убийство, а возврат долга, — не соглашается его друг. — Я обещал Лизе, что позволю ей всё. Давай, моя девочка, потренируемся.

Он становится позади меня, обнимает руками за плечи и вкладывает в мои руки пистолет. Обхватывая поверху своими ладонями. Даёт мне время привыкнуть к тяжести оружия, к правильности принятого им решения, позволяет стать равной себе.

— Хайдар, не дури, — пробует остановить родственника Сарбаз. — Ты пожалеешь об этом!

— Я пожалею, если не дам ей сделать этого. Моя женщина может всё!

Помогает мне принять удобное положение тела, дожидается момента, когда я сама опущу палец на курок и снимает оружие с предохранителя.

— Стреляй, Лиз, просто стреляй. Почувствуй силу и мощь оружия.

И я стреляю прямо перед собой, чувствуя небольшую отдачу. Расстреливаю всю обойму. Хайдар меняет на новую. Расстреливаю и её.

— Молодец, моя девочка. Теперь сделай то, что не успел сделать твой отец!

— Твой отец никогда бы не сделал этого! — уже мне говорит Сарбаз.

Но за моей спиной мужчина, которого я люблю. Который, несмотря ни на что, поверил в меня, выделил среди других, наделил собственной силой. Сделал равной себе! Я не могу быть слабой в его глазах! Я сделаю всё, что он мне скажет сделать.

Беру оружие двумя руками, кладу палец на курок и целюсь в голову стоящего на краю пропасти мужчины. Смотрю в его широко раскрытые глаза. Он никогда не верил в меня! Привёз в эту страну, чтобы обречь меня на страшные мучения и страдания.

Я очень часто подставляла вторую щёку, когда били по первой. Но не сегодня. Больше никогда.

— Лиза! — пытается меня остановить Сарбаз. — Ты не такая.

Но лишь один человек знает, какая я. И сейчас он стоит за моей спиной. Обхватывает мои руки своими, помогая правильно удерживать оружие и накрывает мой палец на спусковом курке своим. Я больше не чувствую холод настывшего металла, а лишь тепло от тела мужчины, который вновь держит меня в своих руках.

Мы уже не в первый раз привычно стоим на грани любви и смерти. Это больше не пугает.

Он первым делает шаг, давит своим пальцем на мой, а я — на курок!

Закрываю глаза и падаю в пропасть. Снова и снова, до холостого щелчка в пустой обойме.

— Не открывай глаз, — шепчет мне в ухо, поворачивает в своих руках и что-то ненужное отбросив в сторону, страстно целует меня в губы. — Моя! Только моя! Навсегда!

Я чувствую, как не прекращая поцелуй, подхватывает на руки и несёт.

По тонкой грани любви и смерти, где почему-то никогда нет места для нас двоих.

В вертолёте я снова на его коленях. Мы куда-то летим, затем машина начинает набирать запредельную высоту, её несколько раз встряхивает, а внизу что-то с грохотом рвётся.

Я смотрю вниз и вижу чёрные клубы дыма. Место кажется мне знакомым.

— Хайдар!

— Забудь, — советует он ещё крепче сжимая меня в своих руках. — Того, чего уже нет, не могло быть. Ничего не было, Лиз.

— Там была женщина, она мне помогла!

— Женщин, детей и тех, кого посчитали невиновными оттуда увели, — на мой вопрос отвечает Сарбаз.

— Кто решал, где виновный, а где нет? — шепчу, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик.

— Я! — отвечает мой любимый. Хозяин ада, монстр и палач. Чёрные омуты смотрят мне прямо в душу. — За каждый твой упавший волосок — смертью и кровью. За каждую твою слезу — ножом по горлу. Всё за тебя! Всё, что имею, к твоим ногам!

Глава 59. Семья