Любовь (не) делится на три
Шрифт:
— Почему ты так уверен?
— Полиция? Не глупи, — проводит пальцем по моей щеке, отчего я вздрагиваю.
— Да. И если ты задумал что-то против меня… то не советую!
— Дура. Я говорил тебе, что никогда не причиню тебе вреда! Но ты упорно вешаешь на меня чужие грехи.
— Чужие?! Твои отпечатки нашли на стекле в гостинице, это ты украл у меня ключ, подсунул записку и… ударил по голове в подъезде!
— Нет же! — на этот раз в его глазах вспыхивает бешенство и мне становится по-настоящему
— Когда на кону деньги, мозги у некоторых людей отказывают.
— Сколько раз повторять?! Да, я забрал из твоего кармана ключ от номера, когда нашел тебя в подъезде. Но только лишь потому, что не хотел отпускать в отель. Я решил, что если ты не найдешь ключ, да еще и испугаешься, то никуда не захочешь уезжать. Мне нужно было тебя вернуть, а жизнь по отдельности не способствует примирению.
— Предположим я тебе верю. Значит, ты забрал мой ключ, но, когда я сказала, что отказываюсь оставаться в твоей квартире, ты решил меня еще сильнее напугать.
И придумывать ничего не пришлось: твоя любовница сделала все за тебя. Подложила записку мне в сумочку… а ты только применил ее идею по-своему. Кстати, получается, это она двинула мне по голове?
— Нет. Говорю же, произошедшее — случайность. Врач сказал, что следов удара нет. Тебе просто стало плохо, и ты упала.
— И ты решил добить меня, воздействовав на психику глупыми угрозами… Отдельное спасибо за мамин медальон! Ты прекрасно знаешь, как дорога для меня эта вещь! Зачем разбил его?!
— Господин Волжанин, пройдемте, — в комнату заходят несколько мужчин в форме.
— Как вы попали в мою квартиру?! — резко оборачивается он.
— Я дала свой ключ. Не знала, что у тебя на уме. Кстати, не советую врать и отпираться. Вот здесь записан наш разговор, — киваю на маленькую камеру, которую дал мне Федотов.
Волжанин бьет кулаком по столу.
— Давайте без глупостей.
— Я не виноват.
— Это уже решит суд.
Игоря уводят, а я остаюсь смотреть вслед своему прошлому. Но в дверях он оборачивается:
— Прости… Это была не моя идея. Я лишь выполнил то, что мне сказали, — наконец, выдыхает он.
Кто?! Хочется побежать и расспросить. Но мой телефон оживает, вижу номер майора.
— Аделина Викторовна, вы отлично справились. Поздравляю.
— Он не признался, кто все это придумал.
— Ну мы же с вами догадываемся, не так ли? Нужно просто дожать.
— Вы не будете применять физическую силу к Игорю? — бледнею.
— Что вы, Адель… Это вовсе не понадобится. Того, что у нас есть вполне достаточно, чтобы разговорить Волжанина. К тому же… Федор Алексеевич уже узнал, что
— У Волжаниных хорошие связи.
— У Суржевского, как оказалось, тоже. И адвокат, который наконец-то начал работать, прекрасно знает свое дело. В общем, Аделина Викторовна, для вас замечательная новость: Вадим будет дома уже сегодня.
— Спасибо, — улыбаюсь. Но в груди тяжесть. Меня гнетет то, что дело еще не раскрыто, и факты, которые выплывают наружу, далеко не радужные…
— Не беспокойтесь, Адель. Вашей семье ничего не угрожает.
— Думаете, мне не стоит предпринимать никаких действие?
— Я полагаю, она сама их предпримет…
31
Поспешно забираю сумку и остатки вещей из квартиры Игоря. Бросаю последний взгляд на нашу спальню и окончательно ухожу. Больше я сюда не вернусь. Сожаления нет, не осталось и ни малейших чувств к Волжанину. Все выжжено дотла.
Доезжаю до дома, размышляя о Вадиме. Хочется чем-нибудь порадовать его после малоприятного общества полицейских. Продемонстрировать любовь и заботу.
А вот и он, наконец-то звонит…
— Привет…
— Малышка, как ты?! Все хорошо? — первым делом интересуется с волнением в голосе.
— Я в порядке! Еду домой, — не хочу говорить про Игоря. Перевожу разговор. — А ты как? Тебе не сделали ничего плохого? Когда приедешь? — от возбуждения голос подрагивает.
— Тоже еду домой... Наконец, отпустили! У меня все нормально, только хочется помыться. И тебя очень хочется. А еще поесть... Но можно все это объединить, — перечисляет основные потребности, возвращая на мое лицо улыбку.
— Я тоже соскучилась, — говорю не скрывая. Пусть будет уверен, что жду его дома, не находя себе место.
— Сильно? — делает вкрадчивый голос.
— Узнаешь, — отвечаю также тихо.
— Не могу терпеть, расскажи мне сейчас, что меня ожидает…
— Ну хорошо… Сначала я наберу для тебя ванну. Затем медленно раздену и проведу руками по твоей груди…
— О, мне нравится. Продолжай. Что будет после?
— Ты заберешься в пену и блаженно закроешь глаза… а я залезу следом за тобой, чтобы сделать расслабляющий пенный массаж… Мягко промассирую плечи, шею…
— Детка, это очень приятно, но я не хочу, чтобы массаж был расслабляющим, — представляю, как Суржевский облизывает губы, разговаривая со мной и пульс учащается.
— Тогда он будет тонизирующий, — решаю поиграть словами.
— Ты меня уже протонизировала прямо сейчас, дистанционно.
— В каком месте? — поднимаю брови.
— В том самом, где уже ширинка рвется от напряжения. Я не доеду до дома!
— Терпи, — хихикаю.
— Это сложно… Расскажи мне еще что-нибудь.
— У нас во дворе покрасили забор.