Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
Подскакиваю на стульях возле столов с цифрами «4» и «5», не слушаю, что стрекочут восемнадцатилетние соплюшки, просто жду финальной отмашки и противного звонка. Уверен, что через отмеренные десять минут из-за стола под номером «6» я не уйду. Не выгонят! Будет долбаная драка! Я разряжусь и закрою этот законный бардак.
Противный звон колокольчика распорядителя вечера сообщает о том, что мужчинам в зале уже пора вставать. Похоже, я этого дождался. Несколько раз громко выдыхаю, растягиваю рот в улыбке, затем медленно поднимаюсь, совершаю
— Меня зовут Луиза.
Уже подслушал. Это не тайна! Пять дураков передо мной с тобой таким образом и познакомились — я шестой! Сегодня план такой:
— Альберт, — ухмыляясь, кратко представляюсь.
Жду, что дальше скажет!
— Мне двадцать пять, основной род занятий — музыка, — нет, она ни капли не смущается, — довольно-таки неплохо играю на фортепиано, пианистка. Но сейчас без работы и гастролей. Травма и…
Ты не ищешь работу! Брат сдал тебя! Стоп-стоп! Двадцать пять! Попалась. Держи, Черепаха!
— Прошу прощения, что перебиваю Ваше интересное портфолио, Луиза, — наигранно прокашливаюсь, прикрывая расползающуюся издевательскую улыбку кулаком. — Видимо, я не расслышал, так сколько Вам лет? Будьте любезны.
Она молчит, потом сопит и тут же крутит столбик с накидом своими тонкими смертельно-музыкальными пальцами.
— Двадцать пять! — задирает острый подбородок и слегка выпячивает его вперед. — Уже четверть века, а что? Проблемы? Молода или наоборот, Вас, Альберт, только восемнадцатилетние фифы привлекают?
Если честно, абсолютно все равно. Но… Красиво врет страшнючая зараза! Что вы делаете, женщины, с собой, чтобы угодить таким, как я, например? Мне лично это совсем не нужно, да и ей точно не идет.
Имя! Возраст! Худоба и безобразный макияж! Да по ней реабилитационный центр плачет. Кстати, у меня там есть связь, один чудила по договоренности с властями служит! Могу протекцию составить, ей стоит только попросить. Я не откажу, и мы дружненько Наташку от паталогической лжи всем скопом вылечим!
— Давно?
— Что именно? — теперь, похоже, подгоняет недовольство.
— Врать научилась давно?
Нет! Погорячился! Этой ложь заворачивать совсем не дано. То ли разминается перед генеральной битвой, то ли… Она просто издевается! Мужиков разводит и стебёт!
— Какая разница сколько мне лет! Я здесь не для этого, Альберт.
Так! Возражения принимаются. Зайдем с ею же обозначенных для других «женихов» козырей.
— Перейдем к делу, если ты согласна? — не дожидаясь ее кивка, продолжаю. — Брат в курсе этого балагана? Родители согласны на то, что ты сейчас тут вытворяешь? А самой часом не
Скрещивая руки на груди, откидывается на ажурную спинку стула и чего-то ждет. Тогда продолжу:
— Тебя зовут Наталья Шевцова, тебе тридцать четыре года, образование высшее музыкальное, фортепиано, семейное положение неудачное — ты вот совсем недавно развелась. Что ты…
— Луиза, двадцать пять. Вам пора! Вы преследуете меня. Я подам заявление в полицейское отделение, Альберт.
— Я тот, кто сейчас тебя раскроет, — подаюсь вперед и, не раздвигая губ, шепчу пристально глядя ей в глаза. — Ославлю на весь город. Проституция наказуема, Шевцова! Есть закон и женская колония с определенным, установленным режимом! Если мне не веришь, спроси у старшего брата!
— Я не проститутка. А вот Вы домогаетесь меня! Пожалуй, сразу в суд подам, Григорий.
— Альберт, Луиза. Альберт! Как говорится, читайте выше, что я в самом начале нашей встречи на салфетке написал.
— Чего ты прицепился? Отвали, — наклоняясь ко мне, быстро, даже нервно, стрекочет. — Не заинтересовал. Не подошел. Что? Не ожидал!
— Да и ты не в моем вкусе. Уродина размалеванная. Жрать надо лучше, смерть с косой.
— Высказался? — назад на спинку возвращается.
— Ты допекла.
— Я тебя не трогала. Ты сам сюда пришел.
— Почему тогда виляешь? — посматриваю на время, которое с ней слишком шустро улетает. — Я ведь все время писал тебя. Что не так? Вроде без ошибок. Красивым почерком выводил эти гребаные иностранные имена.
— С тобой не выйдет.
— У меня все при себе. Две руки, две ноги, даже кое-что между этих палок есть, но, — осекаюсь и выставляю перед женским носом указательный палец, грожу и тычу в женский глаз, — «тот грех» не для тебя. Ты сестра Максима…
— Я и говорю. Ты лишний. Отстань! Сгинь!
То есть? Ей все-таки нужен половой партнер? Я был прав. Она ищет двуногого кобеля для случки.
— Так принято знакомиться в старенькой Европе? Предлагать себя и в тот же вечер с не пойми каким хреном, чистым, свежим, вялым, толстым или тонким, заваливаться в дешевый отель, чтобы там на продавленных кроватях, в венерических простынях, пару часиков покувыркаться, да? Ты уверена, что с избранным здесь стремным мужиком сможешь кончить? — расставляю руки и оглядываюсь по сторонам. — Тут же и выбрать-то не из кого. Я да Вадик. Ах да! И ты… Страшила!
— Что? — прищуривает глазки и пренебрежительно дергает ртом. — Господи! Почему колокольчик не звонит?
— Тебе нужен половой партнер! Это ищешь? Возраст мешает познакомиться на улице, отсутствует постоянная работа — нет коллег в штанах, к тому же ты недавно, что называется, с самолета, но природа требует, да и часики идут. Тик-так, тик-так! Скоро будет… «Жизнь невозможно повернуть назад и время ни на миг не остановишь»*! Сдохнет жалкий кукушонок, а старинные часы отголосят по Наточке Шевцовой траурный набат!