Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Сильно не сжимай, мне неприятно. Ай-ай! — всего лишь произносит.
— Извини, — убавляю силу. — Так жутко болит? Что у тебя там?
— Нет, не то, чтобы… Терпимо и потом, там пластинчатый фиксатор. Ты можешь нарушить ортопедическую конструкцию…
— Не буду, — теперь еле прикасаюсь, стараюсь даже не дышать.
Администратор шустро, но очень тихо, бьет по клавиатуре и заполняет наш посетительский формуляр. Не отрываясь от компьютерного экрана, зарегистрировав нас и закончив свой рояльный пластиковый марш, протягивает мне магнитную карту от любезно выделенного нам номера.
— Двадцать второй этаж, 225, люкс.
— Благодарю.
Стараясь не задерживаться в гостиничном холле и особо не рассматриваться по сторонам, перехватываю Наташу за талию и направляю нас к лифтовым кабинам.
— Ты не мог бы не изображать из себя, — пытается избавиться от моей хватки, а глазами следит за светящимся бегунком этажного движения вызванной кабины, — галантного кавалера. Это не входит в прейскурант. Ты не обязан проявлять большую заинтересованность и выказывать мне, как даме, свое мужское скупое почтение…
— Закрой рот, Шевцова. Заканчивай яд источать и пошлости, как по команде, выдавать. Когда поднимемся в наш номер, там я сразу перестану играть. А здесь, на виду у ничего не знающих о нашем договоре, не хотелось бы откровенной сухой сволочью выступать. Я поухаживаю совсем немного, а ты в ответ старайся улыбаться, не будь глупенькой девахой. Мне с лихвой достаточно твоей легкодоступности. Даже стараться не надо. Еще несколько минут и я возьму тебя так, как указано в неподписанном пока контракте.
— То есть шампанское, шоколад, твое вроде как беспокойство «ты голодна, Наташа?» это…
— Вообще не принимай на свой счет. Так всегда с бабенками и происходит! Персонал уже привыкший. Великолепно, — отвожу нас от дверей, — карета подана, Наташка. А это твой последний шанс сказать мне категоричное «нет».
— Трус! Трус! Мерзавец! Жалкий выпендрежник! Импотент!
Это вот вообще не к месту было!
Заталкиваю на каждом шаге запинающуюся дрянь в коробку с кнопками и, нажав на нужный нам этаж, после полного закрытия дверей, отталкиваю от себя Шевцову. Она отскакивает в угол и бьется о стык своим немощным бедром.
— Ой! — вскрикивает, но тут же затыкается, и смотрит на меня затравленно, как обиженный большим и грозным зверем, мелкий сосунок.
— Теперь не будет нежно, Шевцова! — рычу, сведя вместе брови и организовав себе на центре лба огромный вертикальный разлом. — Я отдеру тебя на весь твой десятичный пятерик. И будет это так, как пожелаю сам! Насрать мне на твое миссионерство и брезгливость в сосании члена. Ты хочешь секса с незнакомцем, получишь сзади, на всю длину и несколько раз. Мы незнакомы, а стало быть…
— Без поцелуев! — шепчет. — Я забыла еще этот пункт указать. Спасибо, что напомнил.
Я, видимо, сяду за убийство сестры лучшего друга. Как? Как? Как, сука, я умудрился вляпаться в ее старательно разведенное дерьмо?
— И даже не собирался целовать. Проституток независимо от выставленного ценника не целуют. Их рот знаком только с членом того клиента, который заплатил за бабу, как за живой товар. В твой гонорар минет не входит, значит, я забашляю за твои губы на моем стволе отдельную зарплату. Теперь, — замечаю на ее лице вспышку гнева, откровенной ярости, негодования, — заткнись и жди нашей остановки. Я предупреждал неоднократно, ты отказалась. Назад дороги больше нет.
— Прекрасно! — ухмыляется в ответ.
Два два пять! Прикладываю карточку, дожидаюсь разрешения системы и широко открываю
— Ванная там, — не глядя на попутчицу, указываю в хорошо известном направлении рукой. — Приведи себя в порядок. Что ты там хотела бы сделать с собой, я не знаю, тебе решать. Только…
Она останавливается и замирает.
— … не раздевайся. Я хочу раздеть сам!
— Не снимать белье?
— Нет. Все оставь. Платье, что там у тебя еще. Сделай все необходимое, но одежду не трогай.
— Хорошо. Я все поняла.
Меня тошнит от ее долбаной покорности. Я вызову Максима, пусть на хрен сам заберет ее, пока его дружок по лицею не переступил невидимую черту, которую сам вот этим вечером поклялся при свидетелях никогда не переступать. Что она за стерва такая и как ей, садистке мелкой, удается играть на моем сознании и членом управлять? Я точно реагирую на нее. Ощущаю стойкое желание, даже скотское хотение. Я бы мог воспользоваться ситуацией и действительно отыметь ее. Она ведь сама сказала, что никто ничего не узнает, по крайней мере, от нее слива информации гарантированно не будет, а я умею язык за зубами держать. Эта функция у меня отточена профессионально. Но я, пожалуй, откажусь. Со мной все ясно — месяц постельного режима, а потом «пошла вон». Такое лихо заворачивать можно исключительно с посторонними, с другими, но точно не прокатит с ней. Поэтому…
— Я уже все, Григорий, — подкрадывается сзади и жарким воздухом шепчет мне в плечо. — А ты пойдешь? Примешь душ? Немного освежишься?
Прикрыв глаза, спокойно поворачиваюсь к ней лицом.
— После того как принесут наш заказ, Наташа. Не хочу, чтобы ты случайным ротозеям открывала дверь. Но сначала… Ты не возражаешь, если мы все-таки предварительно поговорим? Давай-ка кое-что обсудим и внесем небольшие ясности. Это нужно мне, чтобы я все понимал.
Возможно, сейчас мы остановимся или все-таки начнем сначала. Не могу я с ней спать… Но до кровавых чертиков боюсь, что если выпущу эту неудержимую малышку из мною придуманной второпях чудо-клетки, то, ощутив полученную свободу, она опять начнет чудить. Я поймаю, поймаю снова — никуда она не денется, только вот будет ли мне после этого доверять? Сомневаюсь! Очень крепко! Не уверен, вернее, знаю, что это точно будет не так.
Шевцова дергает плечами, мол, как пожелаешь, Григорий? Затем странно неуверенно пятится от меня и не знает, куда себя приткнуть в огромном гостиничном зале.
— Идем в спальню, Черепашка? Согласна? Там тихо и никто нам не помешает.
— А где здесь эта спальня? — она стесняется, краснеет и нервно искривляет губы. — Никогда здесь не была.
— Подойди ко мне. Я проведу тебя.
Стою на месте, никуда не двигаюсь. Жду, когда Наташа сделает свой первый шаг и она… Нет, нет, нет, стой же, стерва, стой, где стоишь, а лучше — беги из этого номера, на волю! Пошла вон из этого развратного заведения! Но… Наташа уверенно, хоть и все-таки с опаской, идет ко мне. Остановившись в паре своих мелких шагов от меня — почти рядом с моей грудью, — поднимает на мое лицо свои глаза.