Любовь одна – другой не надо

Иголкина Леля

А по возвращении домой неожиданно получил телефонное сообщение менеджера гостиницы о том, что я кое-что — хотя прекрасно знал о чем он речь ведет, — забыл в том номере. Меня дрожащим голосом заверили, что курьер с посылкой будет под моей дверью приблизительно через полчаса. Потом сказали «там большие деньги» и попросили подтвердить, что ничего из того, что изначально было в том конверте сохранено, по чьей-то глупой неосторожности случайно не пропало. Я спокойно прохрипел в трубку:

«Итак, сколько там осталось?»,

а мне волнующимся голосом ответили:

«Григорий Александрович, пятьдесят штук!».

Все точно, четко, как в аптеке! Не обманула стерва! Я с громким выдохом ухмыльнулся и заверил на том

конце нервно дергающегося абонента, что все так и есть, а я проявил преступную забывчивость и попросил списать мою оплошность на постоянный современный стресс. Получил в ответ огромное сочувствие, непонятные, не нужные мне абсолютно, извинения, и слезные заверения в том, что «мой платеж» стал на электросамокатные колеса и уже «плывет» ко мне гуськом.

Шевцова, похоже, начала финансово преследовать меня, склоняя к настоящему насилию. Так я получил этот нехороший конверт под расписку о том, что претензий к администратору гостиницы не имею и все в порядке, а я, как постоянный клиент, качеством обслуживания удовлетворен и обслуживающему персоналу полностью доверяю. Наташа, Наташа, Наташа, зачем ты так со мной по-хамски поступаешь?

— Гриш, здорово! — Лешка заваливается на стул, стоящий рядом с тем обжигающим пакетом.

— Привет, Смирнов!

— Вот, держи, как обещал, — протягивает мне бумажку. — Ты ведь точно позвонил туда?

— Да, конечно. Она сказала, что согласна на встречу, проблем не будет. Все в порядке, — вздыхаю и вкладываю его посылку в свой внутренний карман.

— На бумаге точный адрес, но я, хоть убей меня, не догоняю, на хрена это все сейчас? Чего тебе приспичило именно сегодня?

Вышло время на раздумья, Леша! «Именно сегодня» — крайний срок! Надо принимать окончательное решение!

— Хочу с ней поговорить, — откидываясь на спинку стула, спокойно отвечаю другу. — О жизни, о глобальных проблемах мира, например.

— А по телефону этого сделать нельзя? Обязательно надо переться туда и будоражить людям только-только устаканившуюся жизнь?

— Ты что-то имеешь против, Смирнов?

— Не выдумывай. Я предлагаю выигрышные для вас обоих варианты. Может быть, мне поехать с тобой?

— Боишься, а вдруг там будет драка и мне набьют фингал?

— Свои услуги предлагаю в качестве моральной поддержки, — хмыкая, с ехидным смешком мне объясняет и тут же уточняет, — ей, конечно же! Ты не подумай…

— Я, пожалуй, обойдусь, вроде не девчонка, а она отличный профессионал, а значит, с этим точно справится. Ты вот спросил меня про телефон, мол, нельзя ли поговорить интерактивно? Дело в том, что я не люблю вести важные или задушевные разговоры без человеческих глаз. Надо видеть мимику и поведение, а также эмоциональный фон своего визави, чтобы точно понимать, что он в точности имеет в виду. И потом, — осекаюсь, оглядываюсь и посматриваю на смеющегося Макса, — разве это что-то неправильное, противозаконное, Леша? Я разве совершаю преступление? Краду у него ее?

— Послушай, — он наклоняется и шепчет мне в глаза, — вы с ней очень нехорошо расстались. Она тебя с трудом, но все же гарантированно, забыла — в этом я, как в себе, уверен, удачно вышла замуж за прекрасного достойного человека, родила ему ребенка. У нее сейчас проблемы, Велихов! Очень сильно болен муж! Рак вернулся, а тут ты опять… Какого черта, в самом деле?

— Я просто хочу кое-что спросить и услышать именно ее мнение…

— Спроси по телефону, — рычит.

Опускаю голову и скашиваю взгляд. Там рядом возле денежного конверта лежит небольшая тоненькая коричневая пластиковая папка с весьма неоднозначным документом, который я хотел бы показать одной прекрасной когда-то мною обманутой женщине. Чего уж тут… Обманутой? Прекрасной? Говорю, как есть! Я ей злостно, нагло и постоянно изменял, а она меня терпела и все прощала! Крутил «Гришаня» свои шашни на стороне и

даже этого не скрывал. Видимо, гордился, что имею баб, ни капли не считаясь с их одновременным количеством, увы, не переходящим в качество. Был откровенный сволочизм в моей пестрой биографии, тут уж, как говорится, некуда вилять. Вот такая дурная слава у меня! Возможно, стоит Наташке сразу продемонстрировать себя и свой характер? Глядишь, она выберет другую кандидатуру на громкий титул «самого лучшего отца» для своего нерожденного пока ребенка.

— Леш…

— Ей не до тебя, Велихов. Какого черта, ей-богу?

— Это ненадолго. Туда и назад. У меня сегодня вечером важная встреча, поэтому… — замолкаю, а потом тихо добавляю то, чему сейчас Леха будет не очень рад. — И еще, послушай, пожалуйста. Только без истерик и громких выпадов. Это нужно сделать! Я намерен продать свою долю в ресторане…

— Ты охренел? Совсем с катушек съехал? — шипит и одновременно с этим сжимает свою руку в кулак. Бьет мягко по столу и неспешно раскачивается на стуле. Смирняга злится, он психует, похоже, сейчас зарядит этим кулаком мне в глаз. — С каких таких пор ты принимаешь спонтанные решения? Что это за разговор? Еду по делам туда, а потом избавлюсь от общего дела… Блин! Зверь еще придумал этот ирландский паб. Это как-то связано? Ты против? Так откажись от той затеи, но не устраивай пацанский шантаж! Что это вообще за игры, Гриша? Есть что скрывать?

— Продам вам! Спокойно, тише, тише! Не чужим же!

— Да кто купит, Гришуля? Ты… — он хмыкает и опускает взгляд. — Что не так? А? У тебя проблемы? Третья неделя! А тебя словно подменили! Откидываешь коленца как в самый сочный пубертат! То я «за», то я «против», то я «должен обмозговать», то «подай Суворову на блюде». Я выдал адрес, а ты… Продам!

— Изменились жизненные обстоятельства, Смирнов. Представь себе, так неожиданно бывает. У меня как раз сейчас во-о-о-т такущий в жизни поворот, — руками демонстрирую ширину намечающегося горя. — Я ведь не отказываю вам в своих юридических услугах, просто хочу выйти из состава владельцев. Продаю свою часть. И к тому же я не обещал, что буду вариться в этом супе до самой тризны.

Смирнов тяжело вздыхает, по-моему, что-то шепчет — я точно вижу, как двигаются его губы, оглядывается по сторонам, заостряет внимание на фотографиях, сделанных женой Максима, а потом, прищурившись, задает вопрос:

— Что вы с ним не поделили? Со Зверем! Поругались? Его новое меню твоему желудку не зашло? Ты что-то нехорошее из сопливых игр вспомнил?

Если бы! В том случае я принял бы аптечную настойку, повысил ферментированность пищи и был таков. Тут проблема острее, чересчур моральнее и противнее, а воды, в которые я намерен погрузиться, глубже и темнее. Я ведь буду спать с его сестрой, Смирнов! По всей видимости, довольно регулярно. Собираюсь даже сделать ей ребенка, вот новенькие пятьдесят тысяч за одну, если повезет, конечно, случку получил. Стоп-стоп! Все это долбаная пошлость и откровенный цинизм, а я, видимо, специально унижаю нас с Наташей, превращая себя в озабоченного кобеля, принюхивающегося к вспухшей петле неопытной течной суки. Но я знаю точно, что после того, как мы окажемся с ней в одной постели, нашей дружбе с Морозовым придет конец! Вот я и готовлю пути какого-никакого достойного отступления, чтобы не бежать потом с поля боя без собственных трусов.

— Леш, не бери в голову. Ради Бога…

— Ему хоть сказал? — подбородком указывает за мою спину. — Или не решился?

Если честно, то на блатном жаргоне это называется:

— Зассал, Смирняга. Может ты мне поможешь?

— Иди-ка на хер, Велихов. Сам проблему из охренительного них.я создал, сам и разруливай. И да, — улыбается, — об этом тоже с Настей поговори. Она тебя надоумит, как лучше поступить. Да я, бл, не могу поверить, что ты такое отмочить собрался. Гриш, в самом деле?