Любовь поры кровавых дождей
Шрифт:
— Начнем с утра, — согласился подполковник, — что касается снов, то я их вообще не вижу и не дай бог видеть.
— Почему?
— Сны иногда сбываются.
— Но ведь может присниться и хороший сон.
— Я уже ничего хорошего не жду.
— А как же вы живете тогда?
— Жизнь притягательна не только прелестью своей, но и горечью. Главное — жить, а там все на пользу идет. Хочешь ты того или нет — все на пользу. Сколько ни пляши, жизнь свое берет…
Я никогда не чувствовал себя столь одиноким и неприкаянным, как в ту
Встал я спозаранку, но подполковника все-таки дома не застал. Видимо, и ему не спалось.
К полудню мы закончили все дела, и осталась последняя церемония: надо было выстроить полк, чтоб объявить, что один из нас сдает, а другой принимает командование.
Подполковник целый день ворчал: как можно сдавать полк за один день, на это необходимо по крайней мере три дня, может, где-то неполадки, где-то, не дай бог, недостача, а потом ему отвечать…
И хотя я ему несколько раз объяснял (да и сам он отлично это знал), что за все отвечают начальники отдельных служб и командиры подразделений, подполковник все не мог успокоиться. Для церемонии сдачи полка, считал он, необходима целая комиссия. До войны так было: комиссия знакомилась с делами полка, давала оценку его подготовке и материальному обеспечению, и только после этого новое начальство принимало полк.
— А так, — ворчал он, — кто знает, может быть, мне припишут ваши недочеты или же, наоборот, все, что потом я сделаю хорошее, будут считать вашей заслугой…
Я не стерпел и отрезал:
— Не беспокойтесь, вряд ли вы сделаете здесь что-либо хорошее, а если и сделаете, то ваше добро не пропадет.
Мы уже подходили к плацу, где выстроился полк. К нам направился с рапортом заместитель командира.
Надо же было, чтоб именно в это время, обидевшись на мои слова, подполковник ускорил шаг и оказался впереди.
По правилам, рапорт должен был принять прежний командир, то есть я. Заместитель было замешкался, но не растерялся, прошел мимо идущего впереди меня подполковника и подошел с рапортом ко мне…
Когда я, приняв рапорт, объявил, что отныне командиром полка будет подполковник Яхонтов, по строю прошел гул и ряды заметно заволновались.
— Разрешите обратиться!.. — раздалось вдруг из середины строя.
Мы с подполковником переглянулись.
— Пусть говорит! — пожал он плечами.
— Говорите! — ответил я.
Из строя, сделав два шага вперед, вышел капитан Светловидов и громко спросил:
— Насколько нам известно, через две недели нас пошлют на фронт. Неужели так необходимо менять командира, тем более…
— Смирно! — рявкнул подполковник, и у него заалели уши, И через мгновение раздалась другая команда: — На-пра-во!
Едва полк повернулся, новый командир снова крикнул:
— К местам расположения шагом марш!
Полк двинулся, но все шли нехотя, не в ногу. Капитан Светловидов после некоторого раздумья побежал к своей батарее и стал во главе ее.
Мне было больно и обидно,
— Товарищ майор, — догнал меня подполковник, — ваше пребывание здесь плохо влияет на рядовой состав… Правда, это… Одним словом, хорошо было бы, если бы вы сегодня же уехали… Нет, не думайте, что я… Разумеется, можете сделать это и завтра, но… Одним словом, машина готова, собраться вам поможет сержант Рыкулин.
Я сам ждал только одного: как можно скорее покинуть полк.
Двадцать километров мы проехали молча. Погруженный в свои мысли, я даже забыл, что позади меня сидит сержант Рыкулин.
— Наверное, вы думаете, что я рад вашему уходу из полка, — услышал я и оглянулся. Сержант Рыкулин, наклонившись вперед, смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Ты хочешь сказать, что тебе жаль?..
— Конечно.
— Почему?
— Людей жалко. Яхонтов не сможет командовать. И себе напортит, и людям…
Я промолчал. Да и что я мог ответить? Он был прав, но говорил ли он это от чистого сердца, этого я не знал.
«С чего это он вдруг разоткровенничался?» — подумал я.
— Я не останусь у подполковника… — проговорил вдруг Рыкулин.
— Куда же ты пойдешь?
— На батарею.
— Что, допек тебя подполковник?
— Наоборот, подполковник не хочет меня отпускать, Я сам решил уйти на батарею… А коли я решил, не поверну назад. Хватит, люди медали и ордена получают, а я бегаю, как прислуга. Вы думаете, я хуже других?
Я снова оглянулся. Он сидел в прежней позе, наклонившись вперед, и по-прежнему смотрел на меня широко открытыми глазами.
— Ты прав! Мужчина должен заниматься мужским делом.
— Видите, и Яхонтову надоело в тылу торчать, полк принял!..
— Такому, как он, лучше занимать более спокойную должность. Интересно, зачем ему нужен полк или для чего он полку? — подключился к нашему разговору водитель.
— Как для чего! — воскликнул Рыкулин. — А как же ему выдвинуться! Его друг генерал сказал, что полк — это основная единица. И если не будешь командовать полком, тебя на полковника даже не представят… Потому он и захотел командовать. Думает, покомандует немного…
— Не знаю, выдвинут ли, но понизят наверняка. Как только раскусят, понизят, — убежденно произнес водитель.
Они были правы, солдаты нередко видят дальше своих командиров.
«Вот, оказывается, где собака зарыта», — подумал я и только сейчас понял, почему Яхонтов вдруг так рьяно захотел командовать полком, то есть «подоплеку» всего этого, как любил говорить сам Яхонтов.
Было уже темно, когда мы прибыли в штаб.
Я попрощался с водителем и Рыкулиным, велел им возвращаться, но Рыкулин отказался. Он сказал, что поможет мне устроиться и только потом уедет. Я не ждал от него такой заботы, и мне, признаться, это было приятно.