Любовь в изгнании / Комитет
Шрифт:
Ибрахим с некоторой долей растерянности спросил:
— Но в чем все-таки проблема, доктор? Почему Педро убежал?
— Я сам хотел бы это знать, — в голосе Мюллера звучало отчаяние.
— Но вы наверняка знаете, доктор, — сказала Бриджит, сделав большой глоток из стакана с пивом. — Вы знаете, что, покинув Чили, он не получил разрешения на жительство ни в одной стране. Знаете, что он жил в Австрии в лагере для беженцев, больше смахивающем на тюрьму.
— Его дело изучали, — запротестовал Мюллер, и в конечном счете ему дали бы статус беженца, разрешили бы покинуть лагерь.
Слегка заплетающимся языком Бриджит спросила: «Сколько бы ему пришлось ждать?..
С неожиданно прорвавшейся злостью Мюллер воскликнул: «Он бежал из своей страны от гораздо худшего. И мог бы оценить то, что наша организация сделала ради него!»
— Разумеется, — холодно произнесла Бриджит, снова поднося к губам стакан с пивом.
На ней были джинсы и легкая белая блузка. Волосы распущены по плечам. Откинувшись на спинку кресла, она олицетворяла собой усталость и безразличие.
Взглянув на нее, Ибрахим с неподдельной горячностью заговорил:
— Это дело действительно требует нашего вмешательства, доктор. Признаюсь вам откровенно, что со вчерашнего дня я чувствую тревогу, словно я чем-то виноват перед этим человеком. Я напишу о нем в моей маленькой газете. Но чему это поможет? А вы говорите, что мы, мой друг и я, можем вам помочь. Как?
Мюллер повернулся ко мне: «Вы как журналист, живущий в этой стране, можете связаться со многими лицами и учреждениями, способными оказать помощь в его розыске. Речь, конечно, не идет о полиции.
Прежде чем я успел ответить, Бриджит воскликнула, глядя прямо в глаза Ибрахиму:
— Какой вы красивый мужчина!
Все замолчали. Ибрахим густо покраснел, а за натянутой улыбкой Мюллера угадывалась настоящая злость. Но он продолжал улыбаться и, безнадежно разводя руками, изрек:
— Истинная дочь Ганса Шифера! Это его манера огорошить человека неуместными словами в самый неподходящий момент…
— Женщина в любой момент может сказать мужчине, что он красив! — парировала Бриджит.
Я счел нужным вмешаться:
— Я всегда говорил Ибрахиму, что он ошибся в выборе профессии. Если бы он пошел не в журналистику, а в кино, то стал бы звездой мирового класса.
— Прекрати! — грозно рявкнул на меня Ибрахим. А Бриджит, не отводя от него взгляд, возразила:
— Нет, звезды кино это разрисованные куклы! Красота Ибрахима именно в том, что лицо его живет. Его рот, например…
— Прошу вас, хватит, — на этот раз в голосе Ибрахима звучала мольба. — Мы говорим о серьезных вещах.
— Я вас обидела? Простите.
Мюллер тоном умудренного жизнью человека сказал:
— Мужчине в возрасте Ибрахима приятнее, когда его называют не красивым, а умным…
— Вы так думаете? — усомнилась Бриджит. — Но что понимать под возрастом? И потом, я знаю умных мужчин, готовых отказаться от всего своего ума ради того, чтобы услышать…
Тут она, очевидно, осознала, что под влиянием алкоголя наговорила много лишнего, поставила стакан с пивом на столик и еще раз, уже серьезно, попросила Ибрахима простить ее. Однако не сдержалась и воскликнула:
— Но что же делать, если вы и вправду красивы? Я не кокетничаю с вами. Просто констатирую факт!
И закатилась смехом.
Ибрахим взглянул на часы, но я успокоил его:
— Ты опоздал, дружище, Лоуренс Аравийский давно уже скачет по пустыне на верблюде и нам его не догнать!
— Мне наплевать
— Но мы договорились сегодня вечером не заниматься делами, не так ли?
— Прошу вас, оставьте Педро в покое, — проговорила Бриджит, откидывая голову назад и закрывая глаза. — Думаю, он сам, без помощи всяких организаций укроется на несколько месяцев или хотя бы недель от расследований и от полиции.
— Я знаю, как ты смотришь на нашу работу, Бриджит, — укоризненно покачал головой Мюллер, — но скажи пожалуйста, если бы не существовало организаций, которые, подобно нашей, пытаются помогать жертвам репрессий, мир стал бы лучше?
— Он бы не стал лучше, но, думаю, не стал бы и хуже.
Это было сказано совершенно спокойно, безо всякой враждебности и даже с оттенком жалости по отношению к доктору, и я подумал, что наш вчерашний разговор помог ей избавиться от горького чувства, которое он в ней вызывал.
Мы так и не посмотрели „Лоуренса Аравийского“ ни следующим вечером, ни позже. Все последние дни пребывания Ибрахима в городе были до отказа заполнены делами — и у него, и у меня. Я писал ежемесячную статью для моей газеты, в которой должны были упоминаться имевшие место события и факты, „интересные с точки зрения Запада“. Это была единственная статья, которую газета публиковала полностью и которая „оправдывала“ в какой-то мере мою зарплату Для ее написания мне требовалось всего лишь читать местную периодику и выбирать из нее нужное. Наибольшим спросом пользовались, разумеется, сюжеты из разряда „человек укусил собаку“ (а не наоборот). На этот раз мне здорово повезло, я выудил идеальный сюжет на тему „еда съедает клиента“ — о том, как посетитель французского ресторана пожелал понюхать рыбу прежде чем ее зажарят, а живая рыбина укусила его за нос. Другой факт касался молодого человека, поставившего рекорд длительности хождения на руках — целых 12 часов — и заявившего после этого, что он тренируется с целью довести длительность пребывания вниз головой до 24 часов. Я попытался втиснуть между такого рода сообщений что-либо касающееся Педро, хотя и не видел в этом никакого смысла. В конце концов, я просто описал то, что произошло на пресс-конференции. Сказал себе, может быть, у них не хватит материала, что иногда случается, и они опубликуют это сообщение. Хотя отлично знал, что обманываю самого себя.
Я также пытался в эти дни помочь Мюллеру в розысках Педро. Обратился к Бернару, который, как я знал, был по роду своей работы связан с организациями по делам беженцев и с иммигрантскими кругами. Однако Бернар высказал то же мнение, что и Бриджит — оставьте Педро в покое. Он был уверен, что чилиец ни на один миг не исчезал из поля зрения полиции и что если бы та хотела вернуть его доктору Мюллеру, то сделала бы это по собственной инициативе.
Бернар предположил, что Педро скорее всего находится у своих соотечественников из Чили или других стран Латинской Америки, у которых есть тайная сеть для оказания помощи друг другу. Он даже выразил готовность познакомить доктора Мюллера с представителями иммигрантских организаций, хотя и усомнился в том, что от этого будет какой-то толк. Даже если они знают, где находится Педро, они не проговорятся. Найдут ему работу в каком-нибудь отеле или в ресторане, и он будет скрываться там от полиции, неделями и месяцами не выходя на улицу. Хозяева заинтересованы в таких дешевых работниках. А если его все-таки арестуют, значит в нем больше не нуждаются или он не оправдывает себя как работник.