Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой

Юрьева Екатерина

Вскоре леди Уиклиф повела девушку в приготовленную для нее комнату, сообщив, что за людьми Мод на постоялый двор отправлен слуга и скоро они все будут здесь.

– У нас тесновато, конечно, но места на всех хватит, да и за ранеными уход будет лучше, чем в гостинице, – говорила Джоанна, поднимаясь с Мод на второй этаж, где располагались спальни.

В отличие от своего пожилого, низенького и пухлого сводного брата кузина была еще не старой дамой, худенькой, темноволосой, со следами былой красоты на изможденном заботами или переживаниями лице. Она очень приветливо приняла Мод и, казалось, была готова все сделать, лишь бы гостья чувствовала себя хорошо и уютно в их доме.

–

Бедняжка, так вам сочувствую, – она завела девушку в комнату, где стояла низкая кровать с темным тяжелым пологом. – Натерпелись вы в дороге и за отца своего беспокоитесь… Братец мой вряд ли что-то для вас сможет сделать, но у нас сегодня – по случаю вашего приезда – гости. Послали за ними, как получили от вас записку.

Джоанна рассказала, что среди гостей будет сэр Ричард Уотсон, у которого есть связи среди адвокатов, и посоветовала девушке к нему обратиться.

– Он внимательный человек, сведет, с кем требуется. Конечно, на законников придется потратиться – от лишних денег никто из них не откажется, но дело того стоит.

Оставшись одна, Мод устало опустилась на край кровати, чувствуя себя одинокой и беспомощной в этом мире, которым управляли мужчины и где все делалось только ими и зависело от них. На кузена, как она поняла, не стоило рассчитывать, да и его знакомые вряд ли обеспокоятся судьбой ее отца.

И опять вспомнила Кардоне, бесстрашного рыцаря, который ворчал, злился, но делал для нее все, что было необходимо. Возьмись он за дело отца, непременно добился бы успеха, даже если для того ему пришлось бы пройти сквозь стены Тауэра или предстать перед самим королем. Увы, Кардоне не было рядом, и Мод никогда – никогда! – не простит ему тех ужасных слов, что он сказал ей на прощание. А если и простит, все равно они больше никогда не встретятся.

«Я тоже вела себя не лучшим образом», – признала она.

Сейчас ей было трудно восстановить в памяти подробности их ужасной ссоры – все перемешалось от обиды и горечи. Но одно она знала точно – он изменился, когда получил свое вожделенное вознаграждение. Почему он отказался от денег? Чтобы насмеяться над нею, оскорбить ее? Но зачем? Он мог взять деньги, попрощаться и уехать, а вместо этого затеял ссору, будто искал повод, чтобы расстаться со своей случайной попутчицей, той, с которой провел две ночи, хотя она ничего не требовала и ни о чем не просила. Он умчался, бросив ее одну посреди дороги, а затем вдруг прислал своего слугу, словно хотел загладить свою грубость. Или показать, что она не может обойтись без его помощи? Мод искала ответы на все эти вопросы и не находила их.

Перед несколько задержанным обедом кузен представил Мод своих гостей. Выслушав историю ее отца, сэр Ричард Уотсон, высокий, очень худой джентльмен порекомендовал ей обратиться к некоему барристеру, весьма известному в определенных кругах. Крупный краснолицый мистер Джеймс Риверси взялся переговорить со знакомыми придворными, чтобы, по его словам, выведать обстановку.

Третий гость, сэр Мармадьюк Скроуп, приехал лишь к середине обеда. Он оказался самым молодым из присутствующих джентльменов, лет тридцати с небольшим. Изысканно одетый, красивый и статный мужчина, с яркими голубыми глазами, волнистыми белокурыми волосами, он сразу привлек внимание Агнесс. Компаньонка с заметным оживлением посматривала в его сторону, улыбалась ему и заводила разговор при каждом удобном случае. Сэр Мармадьюк, казалось, оставался равнодушным к чарам миссис Пикок, хотя был с ней неизменно любезен. Куда больший и нескрываемый интерес он проявил к Мод, едва их представили друг другу. Несколько бесцеремонно, как показалось девушке, сэр Мармадьюк оглядел ее с ног до головы,

а все время, пока они сидели за столом, Мод ловила на себе его изучающие взгляды, и это смущало ее.

В том настроении, в каком она пребывала, более всего ей хотелось уединиться в своей комнате, поплакать и помолиться. Вместо этого ей приходилось сидеть с гостями, слушать разговоры, отвечать на вопросы, улыбаться – словом, вести себя, как подобает воспитанной леди, несмотря на то, что отец ее томится в тюрьме в ожидании смертного приговора, а возлюбленный бросил, оскорбив и унизив.

Беседа тем временем все более оживлялась благодаря сытной еде, крепкому элю и обилию волнующих новостей, главное место среди которых занимал мятеж в северных графствах.

– Какие-то монахи распускали слухи, будто все церкви будут разрушены, крещение и венчание обложены налогом, – говорил Риверси, отрезая себе внушительную часть свиной ноги. – Мятежники убивают тех, кто отказывается приносить им клятву.

– На год приостановлена прокламация для суконщиков [63] . Надеются, что они теперь не примкнут к бунтовщикам, – сообщил Стрейнджвей.

– Лорд Дарси просил у короля помощи, когда в Йоркшире только-только начиналось…

63

5 октября 1536 г. было приостановлено действие прокламации 1534 г., которая устанавливала единый порядок для изготовления шерстяных тканей в соответствии с определенными размерами.

– Его величество тогда был занят событиями в Линкольншире, да и не слишком он доверяет Дарси, – доносилось с конца стола, где сидели сэр Мармадьюк и сэр Ричард.

– Очень сложное положение, я так беспокоюсь, – шепнула Джоанна Мод. – Все боятся… Едва пришли известия о восстании, леди Мэри и леди Элизабет [64] были привезены к королю. Стивен рассказывает, что мадам Мэри сидит за столом напротив королевы, и салфетку во время мытья рук ей подают сразу после их величеств.

64

Леди Мэри и леди Элизабет – дочери Генриха VIII от Екатерины Арагонской и Анны Болейн, будущие королевы Англии Мария I и Елизавета I.

Старшая дочь короля считалась незаконнорожденной из-за аннулированного брака ее матери с Генрихом, но, видимо, ввиду опасности, а также отсутствия других наследников у короля, ей стали воздаваться почти королевские почести. Впрочем, Мод мало интересовали придворные сплетни, ее ужаснули размеры мятежа, из-за чего положение сэра Уильяма в свете этих событий выглядело еще более отчаянным.

Когда все наконец встали из-за стола и перешли в другой конец зала, к Мод и Агнесс подсел сэр Мармадьюк.

– Наслышан о ваших невзгодах, леди Перси, – без обиняков заявил он, – и постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь вашему отцу избежать несправедливого приговора.

– Благодарю вас, сэр. Вы действительно… – Мод запнулась, не зная, как расценивать услышанные слова – как простую любезность или нечто большее.

Сэр Мармадьюк словно прочел ее мысли.

– Я ратую за справедливость, леди Перси, – сказал он. – Виновные заслуживают наказания, но безвинные не должны страдать от произвола законников. Не скажу, что я бросаюсь на выручку каждому – это было бы неправдой, но Стрейнджвей относится к числу моих близких друзей, я хочу помочь ему и его родным, оказавшимся в сложной ситуации.