Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой
Шрифт:
К вечеру 22 октября, через двое суток после выезда из Лондона, путники оказались в линкольнширских пустошах, в землях, еще не остывших от вспыхнувшего здесь в начале октября мятежа, пламя которого перекинулось и запылало в соседнем Йоркшире, за разлившимися водами Хамбера, громом колоколов и огнями маяков подающих сигналы сбора. Армия мятежников, паломников благодати, ведомая Робертом Аском, уже вошла в Йорк и требовала сдачи Помфрета, за его стенами укрылся лорд Дарси с верными королю джентльменами и их людьми. Впрочем, сэр Ральф и Бертуччо находились еще в сотне миль от
Накрапывал мелкий дождь, когда усталая и голодная команда, перебравшись по старому каменному мосту через реку Бейн, свернула на дорогу, ведущую к Боскому, поместью Бальмеров. Они проехали через лес – тот самый, в котором произошли трагические события, что привели сэра Уильяма в застенок Соляной башни, – и вскоре оказались возле ограды дома, сложенной из плоских камней. Сам дом нестройной громадой темнел впереди, окаймленный приземистыми дубами, раскинувшими ветви над землей, словно могучие крылья сухопутных альбатросов. На фоне сереющего неба чернели контуры труб и козырьков крыш. Справа возвышалась башня, оставшаяся от старой постройки, неся зубцы крыши словно корону. В нескольких окнах цокольного этажа теплились, дрожа, тусклые огни, верхние этажи были сурово темны.
Путники без особых препятствий проехали через ворота. Приблизившись к дому, Ральф остановил рыжего и махнул рукой Бертуччо.
– Подождешь меня здесь, – сказал он, спешившись.
Быстрым шагом перейдя лужайку, он вскоре оказался перед дверью, ведущей во внутренний двор. Ральф стукнул дверным кольцом и отошел в сторону, в тень, на всякий случай. «Словно тать в ночи, а не законный муж и владелец земли».
Дверь отворилась не сразу, ему пришлось повторить свой сигнал более громко и настойчиво. В конце концов внутри раздались шаги, голоса и грохот отпираемого засова. На пороге возник высокий бородатый человек в накинутом на плечи джеркине, из-за его спины выглядывала пара слуг, парней весьма внушительного вида. Ральф узнал бородатого – то был мажордом Джекоб Смит, с которым он имел не слишком дружескую беседу несколько дней назад.
– Кто таков будете, сэр? – сурово поинтересовался Смит, окидывая Ральфа испытующим взглядом, но тотчас замолчал, узнав незнакомца, что недавно был здесь и представился ему именем мужа леди Перси. Замолчал, но не сдвинулся с места, по всей видимости, не собираясь пропускать в дом неизвестного ему джентльмена. – И по какой надобности опять в наши края, сэр? – спросил он, давая понять, что помнит прошлый визит незваного гостя, но не считает нужным обращаться по тому имени, которое могло ему и не принадлежать.
– По важному делу! – рявкнул Ральф. – А вы, полагаю, здешний мажордом Джекоб Смит? Меня называют Перси, я уже говорил вам об этом.
Ральф шагнул к входу, но Смит был явно настроен решительно и перегородил ему дорогу – сделать это, имея такую массивную фигуру, оказалось совсем нетрудно. Парни за его спиной заволновались, переглядываясь.
– Я не знаю вас, сэр! И если вы будете настаивать, позову еще слуг – слишком много лихих людей бродят по графству в надежде поживиться, пользуясь смутными временами.
– Что? – взревел Ральф. – Мерзавец, ты не
Смит, ничуть не растерявшись, коротко свистнул. Послышался топот бегущих к двери людей, а в руках у мажордома вдруг оказалась выуженная откуда-то из темноты алебарда на толстом древке, ее острие уперлось Ральфу прямо в грудь. За спиной Смита собралось человек десять, кто с алебардой, кто с арбалетом, кто с оружием простолюдина – топором, что попался под руку.
– Не пройдете, сэр, – заявил Смит, предупреждающе взглянув на руку Ральфа, что легла на рукоять меча. – И если сделаете хоть одно движение, то вам не поздоровится, будь вы хоть самим Норфолком!
Угроза в голосе подкрепилась ощутимым нажимом острия алебарды в дублет Ральфа.
«Неплохо сработано! – гневаясь, но внутренне одобряя действия решительного мажордома, подумал Перси, отступая назад. – Дом под надежной охраной. Сэр Уильям может быть доволен – его имущество останется в целости и сохранности… если не перейдет в казну».
Путешествовать по родной стране стало не менее опасно, чем по лесам далекой Америки. А посещения собственных и родственных поместий неизменно влекли за собой унижение и риск.
«Diablo, перстень! – вспомнил Ральф. – Перстень сэра Уильяма!»
– Полегче, мистер, я не напрасно обещал вам, что вы пожалеете, особенно если этот рыжий парень спустит тетиву своего арбалета – а у него уже дрожит рука, и я паду бездыханным у порога дома собственной супруги! – прорычал он, извлекая из поясного кошеля перстень тестя.
– Уберите свою пику и взгляните сюда, Смит, – он протянул ему перстень. – Не бойтесь, я не стану вынимать меч. Пока…
Мажордом, отставив пику, но, дав знак рыжему арбалетчику, взял с ладони Ральфа кольцо и, кивком головы заставив другого слугу поднести поближе зажженный факел, начал рассматривать перстень – с широким нарезным ободом, сходящимся к огромному голубому сапфиру невероятно яркого оттенка, окруженному четырьмя мелкими глазками – темно-бордовыми сапфирами; на внутренней поверхности кольца вилась надпись на латыни «Аnimus vincit omnia» [74] – такой узнаешь из тысячи.
74
Аnimus vincit omnia (лат.) – храбрость победит все.
– Я видел сэра Уильяма два дня назад, в Тауэре, – добавил Ральф, наблюдая, как Смит изучает кольцо.
– Так что ж сразу… сэр, – смущенно взмахнул руками мажордом – пика загремела, ударившись древком об каменный пол. – Не ровен час и пострадать могли…
Алебарда была отставлена, слугам подан знак опустить оружие, а сэр Ральф Перси с подобающими почестями приглашен войти.
– Сэр Ральф Перси! – громко объявил Смит расступившейся перед невесть откуда объявившимся хозяином челяди. – Муж нашей миледи. По поручению сэра Уильяма… из Лондона!