Любовь
Шрифт:
ВИТЯ(мрачно). Это он хорошо читает.
МИША. Не сбивай!
ЯРОСЛАВ. «Миша по-ни-мающе ки… Кивает. Молчание. Все мысли Вити крутятся вок-круг девушки Стругацких».
МИША(с обидой). Сам ты девушка Стругацких!
ЯРОСЛАВ. «В голове своей он уже представил, как будет выглядеть их дом и пару раз пердумал…»
Миша с Витей хохочут. Ярослав в недоумении.
ЯРОСЛАВ. А что это за слово!
МИША.
ЯРОСЛАВ. А, бля… Ну там сколько слогов.
ВИТЯ. Шесть!
МИША. Пять.
ВИТЯ. Ну пять! Может, тебя к логопеду сводить?
МИША(авторитетно). У меня дефектолог знакомый есть.
ЯРОСЛАВ. Ну а на хрена там две приставки?
Миша приобнимает друга, хлопает его по плечу.
МИША. Это одна приставка, товарищ. Учиться тебе еще и учиться.
Вдруг у Ярослава звонит телефон. Звучит «Океан Эльзи». Это определенно настраивает на его сторону Мишу — известного эстета, а Витю, как офицера запаса, приводит в недоумение.
МИША. Лиза?
ЯРОСЛАВ. Ага.
ВИТЯ. Смотри в слове «враг народа» буквы не перепутай.
МИША. Это два слова.
Ярослав удаляется в комнату. В этот момент осветители вытворяют небольшой трюк со сценой — выключают свет на кухне и включают в комнате. Необходимо это техническое новшество для того, чтобы зритель сосредоточился на главном, не отвлекаясь на частности.
Ярослав снова садится на разобранную кровать, берет в руки гитару. Начинает наигрывать ту же грустную мелодию. Отвечает на звонок.
ЯРОСЛАВ. Да. Да, это я. Да. Как дела? (Улыбаясь.) И я тебя люблю. Да. Да ну что ты такое говоришь! Ты прекрасная, нет на свете девушки красивее, умнее и талантливей тебя — ты мой свет, Лизочка, моя душа… Конечно. Да, милая, да, да — с тобой я чувствую себя бедным Абеляром, недостойным Эрастом, целующим прекрасную и нежную Элизу. Я хочу жить с тобой, хочу просыпаться, чувствуя тебя в своих объятиях, и не будет мне счастья без этого, никогда! Я думаю о тебе всегда — с друзьями, на учебе, когда преподаю; без тебя мне нет жизни, моя чудесная, прекрасная Лиза. Содержание снов и дневных видений целиком в тебе и только тобой исчерпывается, мне все время тебя мало, ты — мой мир, моя вселенная, самая прекрасная вселенная на свете. Я люблю тебя! Люблю!
В комнате медленно тускнеет свет, зрителю должно быть достаточно упоминания возлюбленной Абеляра и текста главного хита певицы Гречки, чтобы убедиться в романтической натуре Ярослава. Ежели этого мало — помилуйте, драматург бессильно опускает кисть.
Одновременно светлеет кухня — снова два друга, Миша с Витей, снова только они вдвоем. В данный момент они увлеченно читают Мишин текст. Именно этот акт самовлюбленной аутотерапии и завершает пьесу — после него зрителя ждут лишь занавес, очередь в гардероб и разочарованный разговор в такси.
МИША(пылко, теряя связь между художественным вымыслом и реальной действительностью). По-настоящему закрытые времена большого искусства не дают: тому свидетельством
ВИТЯ. Да, наверное. (Оживляясь.) Перечитай Гашека — там не только про искусство, вообще очень ясно становится, как рождаются бравые солдаты Швейки.
Оба уже не читают текст, а проговаривают сокровенные мысли. И как проговаривают!
ВИТЯ(горячо). А вообще знаешь, я же только Канта дочитал — и вот подробность идеалистической философии, ее направленность на просвещение — это то, что нужно сейчас, думаю. В конце концов, эти времена когда-нибудь закончатся…
МИША. А столько всего сломано…
ВИТЯ. Да, столько всего сломано, что кому-то нужно будет поднимать все заново. Кому-то, кто умеет подняться над ситуацией, кому-то с мозгами, кто умеет оставить предрассудки и обиды позади…
МИША. И кому, как не нам.
ВИТЯ. Кому, как не нам.
Занавес. В гардероб выстраивается очередь, большая, словно в гастроном. Таксисты собираются с духом, оглядывая вываливающую на мороз толпу.
КОНЕЦ
Эпилог
Упряжка
Комедия
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме? Борис Пастернак
Сцена запорошена снегом. В центре широкие сани, на них большой красный мешок. Из него выглядывает коробка с надписью «С Новым, 2022 годом!». Вдали темно, за тучами виднеется луна. Слабый ветер. В глубине сцены раскидистая елка. К ней приближается пьяный, бормочущий себе что-то под нос мужик с топором. Он одет явно не по погоде: белая водолазка и красная демисезонная куртка нараспашку. При виде елки он целует ее в ствол, крестится и, широко размахнувшись, начинает рубить. Все действие пьесы мужик рубит елку.
К саням неспешно подходят олени и надевают на себя упряжи. Рудольф самый крепкий, взрослый и строгий. Его нос мерцает красным светом. В особенно эмоциональные моменты нос полыхает, как рубин, чего Рудольф стесняется и потому пытается со всеми быть сухим и равнодушным. Он, очевидно, лидер, альфа-самец. Артюр, напротив, совсем маленький и явно еще очень молодой олень — он дрожит от холода и все время боязливо озирается по сторонам. Вася и Петя не отходят друг от друга ни на шаг и выглядят одинаково: они одного роста, цвета; оба очень крупные и слегка грубоватые, особенно Вася. Давид и косуля Даша заметно отличаются от остальных оленей, как, впрочем, и друг от друга: спина Давида шерстистая, серо-рыжего цвета, вдоль позвоночника проходит темная продольная полоса; голова его светло-серая, с маленькими глазами, но самое удивительное — это его рога, они, в отличие от рогов остальных оленей, направлены назад. Косуля Даша напоминает гибрид оленя и козы: она миниатюрная и стройная, с длинной шеей, крошечной головой и совсем без рогов. Встраиваются в сани они парами, в следующем порядке: во главе Рудольф вместе с Артюром, за ними Петя и Вася, а ближе всего к саням встают Давид и косуля Даша.