Любовная проблема
Шрифт:
Конечно, Эмма не все время была в сторонке. Джейк приглашал её на танец, как и Сэм. Она не танцевала с Митчеллом, хотя знала, что это потому, что в те несколько раз, когда парню удавалось оторваться от Джули, его подхватывала какая-нибудь обожаемая родственница. Большинство из них были либо пожилыми, либо детьми, и все они были очаровательны.
Эмма также танцевала с Коулом Шарпом, который, как она и не подозревала, дружил с Митчеллом и оказался таким же язвительным и обаятельным, как
К тому времени, когда диджей объявил последнюю песню вечера, Эмма была приятно пьяна от шампанского, на левом мизинце ноги появилась мозоль, и она была почти невыносимо счастлива.
Почти.
Потому что последний танец вечера был медленным — и под песню, которую она не слышала много лет, но очень любила.
И когда она и другие холостяки и холостячки покидали танцпол, а пары всех возрастов рука об руку выходили на танцпол, что-то закралось в головокружительную атмосферу вечера.
Тоска.
Она говорила себе, что ей хорошо быть одной — она даже хотела этого — но когда свет померк, музыка стихла и начались прикосновения, Эмма захотела этого. Захотела всего.
Джули поймала взгляд Эммы через плечо Митчелла и многозначительно подняла брови. Предположив, что подруга беспокоится о ней, Эмма радостно помахала ей рукой и ухмыльнулась, прежде чем решить, что, возможно, она не прочь спрятаться в уборной.
Она была рада за своих друзей — действительно была рада — но сейчас она не хотела быть в сторонке. Не тогда, когда она чувствовала себя такой чертовски уязвимой.
Но когда Эмма повернулась, чтобы трусливо уйти, она наткнулась на твердую грудь и поняла, что Джули пыталась ей сказать.
Кэссиди стоял прямо за ней.
Он потянулся, чтобы схватить ее за руки и поддержать, но эмоции вывели ее из равновесия больше, чем тело, и она рефлекторно отпрянула назад, прежде чем он успел вступить в контакт.
Его улыбка была мимолетной, а глаза грустными, когда он опустил руки.
И именно эта грусть заставила ее протянуть руку, и на мгновение коснуться его руки.
— Прости, — тихо сказала она. — Это просто...
— Самозащита, — сказал он. — Я понимаю.
Она почти не видела его на протяжении всего приема — намеренно — и в какой-то момент вечера он потерял пиджак от смокинга, но галстук-бабочка остался. С белыми рукавами рубашки, закатанными до локтей, но идеально завязанным, идеально прямым галстуком, он представлял собой неотразимое сочетание официальности и непринужденности, и ей необъяснимо... хотелось прикоснуться к нему.
Она прикасалась
Она опустила руку обратно на бок, когда осознала это, но в тот же момент, когда ее рука упала, его рука поднялась. Он приглашал ее на танец.
Эмма посмотрела на его протянутую руку, затем встретила его взгляд. И в конце концов, не идеальный галстук-бабочка или сексуальная белая рубашка заставили ее вложить свои пальцы в его.
Это был взгляд его глаз. Не совсем умоляющий, даже не страстный... просто спокойное чувство правильности.
Как будто они должны были танцевать под эту песню, в эту ночь. Друг с другом.
И вот так Эмма отпустила. По крайней мере, на эту ночь, она отпустила боль.
Его глаза вспыхнули — зеленые сегодня вечером — когда их ладони соприкоснулись, и он накрыл большим пальцем тыльную сторону ее ладони, как будто хотел помешать ей передумать.
Но Эмма не изменила своего мнения.
Она позволила ему вывести ее на танцпол, пока они не смешались с покачивающимися парами. Вместо того чтобы отпустить ее руку, он потянул ее за собой, чтобы притянуть ближе, чтобы его вторая рука оказалась на ее талии.
Его ладонь была горячей, и она прерывисто вздохнула, когда подняла свободную руку к его плечу.
Рука, державшая ее, слегка изогнулась, крепче сжимая ее.
А потом они танцевали.
— Знаешь, ты был прав, — услышала она свои слова, уставившись на чистый воротничок его рубашки.
Он не ответил, но она знала, что он слушает.
— В ту ночь, когда ты положил руку мне на спину... ты сказал, что мне нравилось, когда ты прикасался ко меня там. Мне действительно нравилось, — Эмма сглотнула. — И до сих пор нравится.
В ответ его ладонь еще сильнее прижалась к ее ладони, притягивая ее к себе, пока их бедра не соприкоснулись. Затем он наклонил голову, его губы приблизились к ее уху, его голос был хриплым.
— Я знаю.
Глаза Эммы закрылись, когда они каким-то образом придвинулись еще ближе.
Только тогда она прислушалась к тексту песни и вспомнила. Когда она слушала эту песню на повторе, они с Кэссиди были вместе.
Он знал, что эта песня была ее любимой.
Ее глаза распахнулись, и она отстранилась ровно настолько, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Эта песня... это «I Told You So».
Он не улыбнулся.
— Возможно, я мне пришлось продать душу Джули и Митчеллу, чтобы выбрать последнюю песню. Она не совсем подходит для свадебной ночи, но я сомневаюсь, что они обращают внимание на слова.
Губы Эммы разошлись, ошеломленные таким признанием.
— Ты попросил их об этом?
Его улыбка была слабой.
— У меня остались приятные воспоминания.
Она рассмеялась.
— Приятные? Правда? Мне кажется, эта песня была предметом спора чаще, чем нет.