Любовница бури
Шрифт:
Шварц приближался к своей жертве широкими шагами хищника и выглядел по-настоящему зловеще.
– Нужно было давно расправиться с тобой, - прорычал он.
Обычно бледное лицо офицера стало пунцовым, глаза округлились от боли и покрылись тонкими прожилками полопавшихся сосудов. Это жуткое зрелище наконец-то помогло Поль опомниться.
Она бросилась к Рихарду и вцепилась в его предплечье.
– Прекрати! – взмолилась она, - пожалуйста!
Мужчина ее не слушал, он продолжал свою пытку, совершенно не торопясь доводить начатое до конца. Наслаждаясь причиненными противнику страданиями.
Терпение Поль лопнуло.
Рихард тяжело вздохнул и покачал головой. Вольф ликовал.
– Я знал, - через кашель рассмеялся он.
Марке, апрель 1959г.
Вольф дожидался ее на террасе с видом на долину. Мужчина расположился в одном из кованных стульев, в тени плюща и дикого винограда. Перед ним на столе стояла рюмка богемского стекла, судя по мутным следам на которой, некогда наполненная аперитивом. Он был задумчив и мрачен.
Стоило появиться Поль, он бросил на нее короткий взгляд и снова уставился на открывающийся отсюда пейзаж.
– Она не мучилась? – только и спросил он.
– Нет, - вздохнула Поль и присела за стол, напротив него. Только сейчас она почему-то вспомнила о том, что покидала Рим в такой спешке, что по-прежнему щеголяла в одном плаще, одетом на голое тело. Этот факт показался ей довольно забавным в контексте происходящего.
Вероятно, подобный образ ангела смерти смог бы найти отличный отклик в расцветающем сейчас кинематографе. Только вряд ли она решится с кем-то этим поделиться.
– Кто она такая? – не выдержала Поль затянувшейся паузы. Она справедливо рассудила, что за содеянное, имеет полное право наконец-то получить ответы хотя бы на часть своих вопросов.
– Разве ты не заглянула в ее мысли? – откликнулся Вольф немного едко. Все-таки он даже не пытался скрывать того отвращения, которое испытывал к таким, как она, к их способностям. Удивительно, что он вообще решился обратиться к ней за помощью в подобном деликатном вопросе.
– Я мало что поняла, - призналась Поль, - и мне хотелось бы услышать твою версию.
– Хорошо, - на удивление легко согласился мужчина, и Поль была крайне ошарашена его сговорчивостью и, к тому же, внезапно открывшемся даром рассказчика, - когда Гюрс пал, меня перебросили в Итальянскую социальную республику. Дела здесь шли не самым лучшим образом… Мы проигрывали, быстро теряли позиции. Да и… все это уже имело мало значения. Так вышло, что во время одной операции, я смертельно ранил итальянского мальчишку. Его последними словами была просьба позаботиться о его матери. Довольно странно просить о таком врага, не правда ли? Но этот парень валялся в бреду, почти не понимая, кто перед ним. Я забрал его паспорт и разыскал ее, когда война закончилась. Эта женщина… не знаю, потеряла ли она рассудок, когда погиб ее единственный сын, или раньше, но уже плохо отличала реальность от своих фантазий. Она приняла меня за него и я… остался здесь. Я заботился о ней все эти годы. Жизнь за жизнь. Но теперь я свободен.
Поль слушала его, задумчиво подперев подбородок
История тронула ее до глубины души. Она была печальной, но удивительно логичной, учитывая, насколько Вольф был предан своему слову. Настолько, что готов был взять и надеть на себя чужую шкуру, лишь бы только выполнить данное когда-то обещание. Конечно, он, как и все бывшие офицеры, искал повода спрятаться, чтобы продолжить жизнь после войны, но в его поступке была определенная доля благородства. Хотя бы за это он заслуживал уважения.
– И что ты будешь делать теперь? – вырвалось у Поль. Вольф наконец-то посмотрел в ее сторону, и его улыбка показалась девушке очень загадочной.
– У меня есть дела, - заявил он и вдруг совершенно огорошил свою собеседницу, - но я вовсе не планирую посвящать остаток своей жизни мести, как это делаете вы.
– И ты даже не хочешь расквитаться со Шварцем? – не удержалась девушка.
Все-таки этот человек разрушил карьеру педантичного, целеустремленного немца. Кто, если не он?
Бывший рыжий офицер и гроза Гюрса почти по-детски скривился и фыркнул. Словно проглотил что-то горькое, но выплюнуть было поздно.
– С меня настолько хватило этого куска дерьма, что я даже ради расправы не хочу встречаться с ним снова, - презрительно процедил Вольф, - к тому же… не имею права лишать тебя такого удовольствия.
Да уж, удовольствия – мрачно откликнулась Поль про себя.
Глава двадцать первая.
Рим, апрель 1959 г.
Вольф высадил Поль из машины в районе вокзала Трестевере в одноименном районе Рима. Девушка наконец-то оказалась предоставлена себе и освобождена от не самого приятного для себя общества.
Впрочем, ненадолго – времени у Поль было в обрез, и, к ее величайшему сожалению, не было возможности даже добраться до квартиры француза, чтобы хотя бы предупредить друга о своих планах и переодеться. Вернее, одеться, потому что к вечеру этого сумасшедшего дня, девушка по-прежнему щеголяла пальто на голое тело, в котором выбежала на улицу второпях еще с утра. Благо наглухо застегнутые пуговицы и туго затянутый пояс все еще спасали ее от возможных конфузов.
Хоть она и была давно избавлена от своей прежней стеснительности и смущения перед собственной наготой, но подразумевала, что подобная экипировка, а вернее ее отсутствие, может сыграть с ней злую шутку при более неожиданном развитии событий. К несчастью, в момент появления Шварца и краха всех ее надежд на спокойную и стабильную жизнь, Поль вернулась на прежнюю полосу препятствий, которой ее судьба была до встречи с милым швейцарцем.
Кстати, о несчастном банкире, – убегая из квартиры Паскаля, денег Поль с собой не захватила, поэтому теперь вынуждена была прибегнуть к запасному плану. Она легко отыскала подходящий банк и запросила состояние счета своего супруга, пока еще не признанного покойным, и была приятно удивлена. Рудольф был предприимчив и предполагал, что в поездке может испытать потребность в дополнительных средствах, поэтому создал ресурс, доступный себе и жене, в известном итальянском банке. Подтвердив личность и родство с мужчиной, Поль сняла со счета небольшую сумму, достаточную для того, чтобы укрепить свое сомнительное положение и не слишком крупную, чтобы вызвать подозрение у служащих.