Любовница. По осколкам чувств
Шрифт:
— Лера, а это кто? — бормочет костюмированный хрен. Ничего такой, кстати, подтянутый, морда не кирпичом, одет не с оптовки.
— Да, Лера, кто это? — киваю я на своего соперника и выжидательно поедаю её глазами.
Пиздец, у меня, кажется, фляга потекла, от обилия чувств, испытываемых к этой девчонке…
— Это Андрей, — кивает она на своего спутника, — а это Данил, — и голова её царственно и пренебрежительно дёргается уже в мою сторону.
— Какой ещё Данил? — переспрашивает хрен, и я не могу себе отказать
— Данил, вроде как Лерин будущий муж, — без позёрства и излишнего сарказма, а как данность, не подлежащая обсуждению, выдал я.
— Ты что сюда припёрся? — неожиданно свирепо выплюнула в мою сторону Райская, нервно отшвыривая от себя салфетку.
— Поговорить с тобой, — пожал я плечами, — привести тебя в чувства.
— Я в чувствах, Данил, — снова рык, полный боли и едва скрываемой горечи, — и они полны ненависти к тебе. Убирайся отсюда!
Выдох. Вдох. Выдох. Я же вроде как почти овладел дыхательными практиками, чёрт возьми!
— Андрей, — повернулся я к хрену в костюме, — ты не против, если мы с Лерой немного побеседуем наедине? Очень надо.
— Я, может, и нет, но, мне кажется, что сама Лера от такой перспективы не в восторге, — покровительственно глянул он на мою женщину, и мне тут же захотелось выбить ему все зубы.
— Тебе кажется, — попытался я ему улыбнуться, но получился только звериный оскал.
— Лера? — всё-таки переспросил мужик, въедливо всматриваясь в Райскую.
— Всё нормально, — кивнула она, величественно склонив голову.
Охуенная! Моя!
Буквально через минуту мы остаёмся одни. Андрей отсаживается за пустующий столик на другом конце зала, а мне хочется скрутить эту фурию в бараний рог и утащить в свою пещеру. Жалко, что рано…
И пока я реально на это права не имею. Но я буквально кожей чувствую, как молниеносно изменилась между нами атмосфера. Воздух затрещал, загустел и раскалился. Так было всегда, с первой нашей встречи.
— Лера…
— Говори, зачем пришёл, и катись отсюда. На хрен, Шахов! — шипит и кривит губы так, будто бы вместо меня видит клубок противных червей.
Вдох. Выдох…
— Лер, давай, не надо этого всего, ладно? Я прошу тебя, дождись меня.
— Что? — скривилась и в полнейшем шоке округлила глаза.
М-да, не такой реакции я ждал…
Данил
Блин, хотел же красиво всё сделать, но придётся, видимо, прямо сейчас просветить её насчёт моих далекоидущих планов.
— Я развожусь, Лер. Без шуток. Ради тебя. Ради нас.
— Ты спятил? — краска в момент сходит с её лица, зрачки расширяются, губы дрожат.
— Пожалуйста, — пытаюсь схватить её за руку, но она буквально отшатывается от меня, — Лера.
— Убирайся!
— Хорошо, я уйду. Но прошу тебя, дождись меня!
— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — её голос ломается и трансформируется в хрип. — Уходи! Мне не нужен твой
— Это же неправда…
— Правда! Я видеть тебя не могу!
— А я тебя могу, — всё-таки цепляю я её пальцы и подношу к своим губам.
Целую. И с болью в сердце вижу, как её трясёт от этого прикосновения.
— Я люблю тебя, Лера.
Волна нервной дрожи прошила нас обоих. Кажется, вштырила и почти убила. А я только в глаза ей смотрю. Прямо. Смело. Открыто.
Я не вру! Я всю жизнь прятал сердце от посторонних, только чтобы вручить его своей Лере. И я никогда и никому не говорил этих заветных трёх слов. Я вообще в них не верил, пока не встретил свою чудесную девочку, и не пропал. А теперь я их сказал и всем своим обдолбанным сердцем ждал взаимности.
Хотя бы каплю…
— И любовь мне твоя тоже не нужна.
Непонимающе дёргаюсь.
Внутри меня что-то с истошным воплем рвётся. Но да, её слова как приговор без суда и следствия. Как гильотина, которая рубит, не зная жалости. Как маленькая смерть, от которой можно уже никогда не проснуться.
Выдёргивает руку, демонстративно вытирает её салфеткой, а затем поднимает глаза и добивает. Уверенно и наотмашь.
— Уходи. И забудь, что я вообще существую в этом мире, Шахов!
Секунда визжит и подыхает…
— Это всё!
Глаза в глаза, и я понимаю, что сегодня это вышка. Продолжу давить дальше и разрушу последнее, что от нас ещё осталось. Но и просто так уйти я не могу.
Потому что это моя девочка. Я люблю её. И она тоже ещё что-то чувствует ко мне, чёрт возьми! А иначе просто бы не сидела сейчас напротив меня с набухшими глазами, из последних сил сдерживая слёзы.
Это обида в ней говорит, разочарование и боль.
— Домой езжай, Лер, — устало выдыхаю я и тру глаза, пытаясь игнорировать, насколько сильно ноет и свербит за рёбрами.
— Пошёл к чёрту!
— Ок.
Достаю телефон, отдаю парням приказ. Встаю, кидаю на стол несколько красных купюр и иду на выход. По пути вижу, как мои парни уже вежливо, но настойчиво выводят Андрея на улицу. Я бы и один его ушатал, но там было бы мясо. А мы как-то уже не в том возрасте и статусе, чтобы при честном народе отношения через кулачные бои выяснять.
Никто не мешает. Да и пусть только попробует. Я сейчас всё равно, что разбитый в хлам драндулет — готов на смертельные подвиги, потому что единственная женщина, которой я признался в любви, послала меня далеко и надолго.
— Мужик, да ты охренел! — ревёт хрен в костюме, когда мы наконец-то оказываемся на улице, но я только максимально доходчиво разжёвываю ему суть его проблемы.
— Андрей, давай так, чтобы без излишней драмы, окей? Я эту девушку люблю. И я по-хорошему тебя сейчас прошу — не надо вставать между нами.