Любовники в заснеженном саду (Том 2)
Шрифт:
Задав корму стреноженным "Quocienscumque peccator..." псам, я отправилась вглубь оранжереи. Здесь я еще не была.
И тем удивительнее то, что я нашла там, - в чуть влажноватой глубине, под прошивающими застекленный участок потолка солнечными лучами.
Орхидеи.
Орхидеи заставили меня присесть на корточки и замереть в восхищении. Такого я не видела никогда, хотя цветы нам с Динкой за нашу двухлетнюю сценическую карьеру дарили самые разные от пошлых гвоздик и навязших в зубах роз до вполне респектабельных цикламенов. Среди всего этого цветочного семяизвержения попадались и орхидеи, но
Такими же живыми, как Динка...
Вот хрень! Почему я вдруг подумала о Динке? Потому что она была такой же грациозной и хищной? Потому что она - такой же редкой породы?
Потому что... потому что... потому что она гвоздем засела у меня в голове, поселилась под кожей, где влажно и темно и где все обещает вечную жизнь?.. Орхидеи тоже обещали вечную жизнь, и поэтому я сделала то, что и должна была сделать со строптивыми, оставленными без присмотра цветами - я сорвала сразу пяток и, прижав их к груди, направилась к выходу из оранжереи.
Но вернуться в дом я не успела.
Во всяком случае - одна.
Рико, до этого спокойно меня сопровождавший, неожиданно разволновался: он выскочил из сарайчика-оранжереи, едва не разнеся полуприкрытую дверь. Сквозь нее мне хорошо была видна часть дорожки, ведущей от ворот к дому. Именно по ней сейчас несся Рико.
И именно по ней шел сейчас Ленчик.
Рико бросился к нему, как к родному, он даже пару раз подпрыгнул, пытаясь лизнуть Ленчика в нос. Ленчик потрепал его по загривку, с ума сойти, какая радостная встреча! Если до этой минуты у меня оставались какие-то сомнения, то теперь они рассеялись напрочь. Для никогда раньше на встречавшихся человека и собаки... Бойцовой собаки... Встреча была слишком бурной. Слишком радостной. И слишком недвусмысленной. Настолько недвусмысленной, что пора появиться на сцене. Интересно, как на это отреагирует наш продюсер?
Несмотря на то что у меня был временной люфт как минимум в минуту, к встрече с Ленчиком я оказалась не готовой. Совсем не готовой.
Ленчик тоже был не готов увидеть меня.
Я поняла это сразу. Мы слишком много времени провели вместе; так много, что прочесть лицо Ленчика мне не составило особого труда: крупный шрифт для дальнозорких, даже с окулистом консультироваться не надо.
Гамма чувств, отразившаяся на лице нашего продюсера, была весьма примечательной: поначалу он удивился, потом - испугался, испугался смертельно; потом, совладав с собой, быстренько выкинул на поверхность только что выстиранный и потому особенно ослепительный флаг ничем не замутненной радости.
– Рысенок! Привет, Рысенок!– Он распахнул руки для объятий, и лямка рюкзака на его плече предательски соскользнула.
– Привет, Ленчик.– Моя радость могла бы посоперничать с его радостью.
Вот
– Держи. Это тебе, - ляпнула я.– Цветочки.
– Э-э... Юмористка...– пробормотал Ленчик.– Привет-привет!.. Сто лет тебя не видел!
– А я - двести!
Мы обнялись и расцеловались: губы у Ленчика оказались холодными как лед, а куцая бороденка вздыбилась.
– Ну, как вы здесь?– спросил Ленчик преувеличенно бодрым тоном.
– Нормален.– Скопировать его тон не составило особого труда.
– А-а...
– А Динка в доме...
– А-а...
– С хозяином.– Я на голубом глазу воспользовалась слегка протухшей правдой вчерашнего дня.– А ты как нас нашел?
– Ну-у... Это было несложно... Вы же сами дали мне адрес...
– Да?– Я испытующе посмотрела на Ленчика.
– Не помните?
– Что-то припоминаю.– Лихое вранье, ничего не скажешь. Самое время посадить Ленчика на измену.– Странно на тебя собака реагирует...
– Странно?– сразу же взволновался Ленчик.– Почему странно?
– Радуется так, как будто вы знакомы.
– Да?..
Отрицать очевидное было глупо: Рико по-прежнему не отходил от Ленчика, предательски виляя обрубком хвоста.
– Точно.– Я не могла отказать себе в удовольствии загнать Ленчика в угол.
Может быть, впервые за время нашего двухлетнего знакомства. И впервые я увидела ничем не прикрытую растерянность на его лице. И рабскую зависимость от меня: "Не надо, Рысенок, умоляю тебя... Не надо. Не копай глубоко... Давай поговорим о другом, давай поговорим о чем угодно, хочешь - о новой концепции, хочешь - о втором дыхании "Таис"... Или... черт с тобой... о том, какое я чмо, заставил вас торчать в чужой стране без денег, кормил обещаниями... Давай поговорим об этом, только оставь в покое собаку... И меня в ее контексте..."
Именно эти мысли толклись в Ленчиковых глазах, в то время как надменный фотомодельный рот изрыгнул покровительственное:
– Не говори глупостей, Рысенок. Я его впервые вижу, этого пса.
– Проехали, - сжалилась наконец я.
– Нет, правда... А он у вас всегда такой дружелюбный?
– Да вовсе он не дружелюбный... На всех кидается без разбору... А вот к тебе почему-то... Того... Сразу проникся...
– Может быть, встретил родственную душу?– Ленчик засмеялся и приобнял меня, и жест этот был искренним.– Чертовски рад тебе, девочка...
– Может быть.– Я прильнула к Ленчику с не меньшей искренностью в расслабленном позвоночнике.– Ты ведь у нас тоже волкодав...
– Побойся бога, Рысенок.– Теперь, когда узкое место было общими усилиями преодолено, к Ленчику вернулась его обычная самоуверенность.– Я - сама нежность. Сама кротость.
– Ага. Ты белый и пушистый. Это мы - черные и гладкошерстные. А ты - белый и пушистый...
– Расскажете мне, как вы жили?
– Обязательно. У нас много перемен...