Любовники в заснеженном саду (Том 2)
Шрифт:
Странно, когда это он успел выйти? И почему я не услышала этого, и почему не увидела его самого? Вой Рико и мертвого поднимет - и если Ангел был обеспокоен этим, то обязательно бы спустился вниз. И обязательно столкнулся бы со мной: возле кладовки, на лестнице, в начале коридора - где угодно. Но он со мной не столкнулся...
Господи, когда же чертов пес перестанет сходить с ума?..
– Дина?– окликнула я Динку, ухватившись рукой за косяк. Никакой реакции.
– Дина... Диночка... Да что с тобой? И где...– Я суеверно понизила голос.–
– Ангел... Ну да, Ангел...– наконец-то она хмуро сфокусировалась на мне.– Это ты...
– Я... Что с тобой?
– Ничего... Который час?
Хороший вопрос... Самое время для подобного вопроса.
– Понятия не имею... А что?
– Я же сказала - ничего... Просто спросила у тебя - который час... Ты хоть раз можешь ответить на вопрос? Самый обыкновенный... Просто - скажи мне, который час... Просто - скажи...
– Я не знаю...
– Ты никогда ничего не знаешь!– Динка начала заводиться - как обычно, с полоборота, но это даже обрадовало меня.
Это было знакомым, это было привычным - ее тупая, возникающая на пустом месте злость ко мне. Вот и сейчас Динкина злость ласково взъерошила мне волосы и прошептала на ухо: все в порядке, все в порядке, ничего не изменилось.
– Ты никогда ничего не знаешь!.. Только и умеешь, что как попка повторять чужие мысли. И больше ничего. Ничего... Тоже мне... Интеллектуалка, мать твою!...
Динка грязно выругалась, и меня совсем было отпустило. И я даже позволила себе заискивающе улыбнуться. Как улыбалась всегда - все в порядке, все в порядке, ничего не изменилось.
– Если хочешь, я узнаю, который час... Если это так для тебя важно... Глупое утешительство, ни у нее, ни у меня часов не было и в помине, а единственные часы в доме - огромные, похожие на средневековый замок, с маятником в виде головы орла, перестали ходить задолго до нашего появления здесь. Если вообще когда-нибудь ходили.
– Проехали...
Динка откинулась на спину, свесила голову с кровати и опустила руку, оставив меня в обществе своих разведенных коленей.
– Динка!– обратилась я к коленям с запоздалым раскаянием.– Может быть, я неправа, но...
– Проехали.– Она снова легко поднялась.– Час ноль тринадцать. Тринадцатое сентября... Можешь меня поздравить...
– С чем?
– Н-да... С днем рождения, Рысенок. Оно наступило. Так-то. Оно наступило...
Черт... Черт-черт-черт... Как же я могла забыть?! Тринадцатое сентября, Динкин день рождения! В прошлом году мы отмечали его довольно пышно, в клубе "Колорадский отец" на Ваське. В этом клубе, славившемся своим отвязным стриптизом, любили прожигать жизнь недолговечные, как одуванчики под ветром, шестерки из бандитских группировок, мелкоплавающая богема из Театральной академии и гайморитные наркодилеры со старших курсов Университета.
Впрочем, в тот вечер "Папаша" был отдан на откуп продюсерскому центру "Колесо", а возле шеста не наблюдалось ни одной штатной девочки. Как и следовало ожидать, ближе к развязке, когда перепились все, место у шеста по очереди заняли:
Лучше всех оказалась Динка.
Она проделывала такие фокусы с шестом, что в клубе не осталось ни одного человека, который бы этому шесту не позавидовал.
А я...
Я в этот вечер глухо завидовала самой Динке. Завидовала, как не завидовала никогда раньше. Завидовала так сильно, что даже пожелала ей сдохнуть. Ей центру всеобщего внимания. Ей - любимице всех мало-мальски упругих членов, да и не упругих тоже; ей, вечной победительнице вечных опросов на интернет-форуме: "Кто вам нравится больше: Дина или Рената"... Ей - хамке, хабалке, недалекой девке с юмором ниже пояса... Ей - проклятию и вожделению желтой прессы... Моя слава была не меньше, нет, совсем не меньше. Но она была другой. Не такой яркой, не такой двусмысленной, не такой безусловной...
Сдохни, сдохни, сволочь!..
Именно это я прошептала сливному бачку, запершись в туалете "Колорадского отца". Я готова была просидеть там до скончания времен, только бы не видеть Динкиного триумфа. Я и заснула на унитазе, продолжая ненавидеть Динку, а чуть позже меня извлек из кабинки Ленчик, озабоченный моим долгим отсутствием.
Ленчик всегда знал, где меня искать. Всегда знал. И всегда знал, что сказать мне. Вот и тогда он сунул мою голову под холодную струю, а потом долго вытирал мне лицо краем кашемировой жилетки.
– Я ее ненавижу, - все еще всхлипывая, пожаловалась я Ленчику.
– Я знаю. Я тоже ее ненавижу, - утешил меня Ленчик.
– А меня?
– Тебя?– Он задумался и посмотрел на меня через зеркало.– Тебя я люблю.
– За что?
– За то, за что ненавижу ее.
– За что?
– Ты можешь быть кем угодно, Рысенок., А она... Она может быть только собой.
– Разве это плохо?– удивилась я.
– Для жизни, может быть, и нет... А для шоу-бизнеса... Не самый лучший вариант... Успеха в шоу-бизнесе добиваются мистификаторы, потому что больше всего людям нравится, чтобы их водили за нос, чтобы белое оказывалось черным, а чувства - игрой. А игра - чувствами... Люди - рабы иллюзий, Рысенок. Только и всего... Отними у них иллюзию, отними у них рабство - и что останется?..
О, Ленчик, Ленчик!.. Если представить себе невозможное - плачущую Динку с такой же плачущей завистью, с таким же плачущим вопросом - ты сказал бы ей то же самое: что любишь ее и ненавидишь меня. Ты всегда очень ловко лавировал между скалами нашей обоюдной неприязни, ты всегда умело подтягивал паруса нашей ненависти, ты выдоил, выжал, вырвал из нас максимум. О-о, Ленчик!
Ленчик что-то еще говорил мне, но я туго соображала, а потом и день рождения кончился. День рождения, в котором "Таис" еще сохранял видимость благополучия, а угрожающий треск льдин легко можно было принять за шквал аплодисментов и восторженный гул фанатствующей толпы.