Любовный треугольник

Савицкая Элла

– Нет-нет, - тут же машет руками мама, - семье нельзя разделяться. Вон Вардан уже уехал на заработки в Ереван и что? К чему это привело?

Папа озадаченно чешет подбородок.

– Да, ты права. Бедная Зарка.

– Что случилось? – всматриваюсь в их озабоченные лица.

Тетю Зару и дядю Вардана я знаю давно. Хорошая пара, отзывчивая.

– Да нашел там себе кого-то. И развёлся, представляете?

– Развёлся? – охаю я.

– Да. Придумал тоже. Ну гулял бы и черт с ним, а ему развода

захотелось. Зарке теперь все село вслед смотрит. Не удержала мужика. Позор её семье.

В ужасе прикрываю рот и замечаю, как презрительно кривятся губы Давида.

– Она здесь при чем, если это он нашел себе кого-то? – грубо спрашивает он, как будто сам не знает, как у нас смотрят на женщин, которых бросил муж.

– Будь она хорошей хозяйкой и женой, не потянуло бы его налево, - хмыкает папа, - вот меня не тянуло. Всегда домой спешил, где бы не был, а женщин рядом красивых всегда немало было. Мы же не всю жизнь в деревне жили, и по городам поездили.

Мама с улыбкой накрывает его руку.

– Я всегда старалась, чтобы и уютно дома было, и душевно, - говорит с нежностью, а мне отчего-то плакать хочется. – Поэтому и вам нельзя разделяться. Жена должна быть при муже, где бы вы не жили. Пусть даже и здесь. А я не против переехать.

С немым вопросом смотрит на отца.

– А дом наш как? – спрашивает он.

– А что дом? Голые стены. Здесь вон внуки растут. Может попробуем? Не получится, так уедем.

– Пап, соглашайся, - с замиранием сердца, складываю руки в умоляющем жесте, - здорово ведь будет.

– А, была не была, - взмахивает рукой он, потянувшись за бутылкой. – Что там той жизни осталось? Нужно прожить её так, чтобы внуки могли вспомнить деда с бабой.

Не сдержав слез, оббегаю стол, чтобы обнять их.

– Поверить не могу, - шепчу сквозь слезы, - будем снова все вместе.

Мама целует мои щеки, а папа, как всегда сдержанно, похлопывает по плечу.

– Ну-ну, что сразу реветь-то? – наполняет их с мужем рюмки.

– Спасибо, - одними губами говорю Давиду, пока он пристально наблюдает за нами.

Кивнув, он тянется и забирает свой коньяк. Махом опрокидывает его.

А когда я вновь занимаю своё место, склоняется ко мне ближе.

– Как так получилось, что мои родители в курсе твоей учебы, а твои нет?

Съеживаюсь под его пытливым взглядом.

– Я не успела рассказать, - шепчу тихо.

– За неделю?

– Хотела при встрече.

– Ну-ну…

50 Давид

– Что это?

– Смотри.

С улыбкой наблюдаю за тем, как Оля открывает коробку, которую я ей вручил.

– Помада? – удивляется с тихим смехом.

– Мхм, твоя любимая.

– Моя? – точеные брови сходятся к переносице, а потом она догадывается, - Красная…

–

Да.

Отставив коробку на стол, Оля снимает защитную пленку, колпачок и с умилением рассматривает помаду ядреного красного цвета. Сегодня поехал в торговый центр посмотреть пацанам подарки, а когда проходил мимо магазина косметики, зацепился взглядом за помады и решил, что надо взять. К Новому Году я купил ей ещё один подарок, но помаду захотелось вручить сейчас.

– Я раньше всегда такой пользовалась, - смеётся Оля, - думала, если буду красить красным губы, то буду выглядеть соблазнительнее и ты обязательно меня заметишь.

– Я замечал, - склоняю на бок голову, следя за тем, как она подходит к зеркалу, висящему на стене и проводит помадой по губам, - она меня жутко бесила.

Её рука застывает. Оля вопросительно смотрит на меня.

– Бесила?

– Да. Я хотел её стереть с твоих губ. Мылом смыть буквально.

– Почему?

Возвращается к процессу, и докрасив, подходит снова ко мне. Губы ярко выделены, подчеркивая красивую форму, и мне снова адски хочется стереть её.

– Я пытался убедить себя, что это от того, что ты с ней выглядишь развратно.

Гордо вскинув бровь, Оля складывает руки на груди.

– А на самом деле?

– А на самом деле у меня колом стоял каждый раз, когда ты так красилась.

Открыв рот, она тут же быстро смыкает его и закусывает губы, пряча их от меня.

– Так вот зачем этот подарок? – хмыкает, хитро подначивая, - Дешевле виагры и побочек меньше?

Закинув голову назад, громко смеюсь, а потом тяну её к себе за руки.

– Язва, - запускаю пальцы в распущенные волосы, и губами прижимаюсь к её скуле.

Моя язва…

– И тебе себя совсем не жаль? – говорит с улыбкой, пока я теряю себя в том, как глажу стройную спину и сминаю руками талию.

– В смысле?

– Буду красить ею губы каждый день. А страдать ведь тебе.

Страдать… проклятье – да. Это ад – вот так вот быть рядом и не иметь возможности обладать ею.

Веду носом по мягкой щеке и утыкаюсь своим лбом в Олин.

– Я готов страдать. Лишь бы ты улыбалась вот так… - её задиристость махом уходит, как и улыбка. Оля задумчиво ведет пальцем по моим губам.

Хочется завыть. Магнит, что встроен в меня и реагирует только на неё, фонит так сильно, что я едва держусь. На её губы смотрю, внутренне закипая.

– Обними меня, Оль. Один раз…

Мне кажется, мне это необходимее воздуха. Чтобы не только я её, а и она меня обнимала. Как раньше бывало – обхватит руками и не отпускает домой. Влипала плотно-плотно, проникая с каждым разом все глубже в мои клетки. Я сначала посмеивался, думал – девчонка же, хочется ей всех этих нежностей. А потом и сам не мог оторваться.