Люди государевы
Шрифт:
Их отсутствие заметил не один Киприан. Слева от аналоя в окружении пяти караульных казаков стоял князь Щербатый и, крестясь, предвкушал, как он подаст явку на своих врагов. Накануне в своем доме он намеревался подать сию явку, коли его не допустят воздать молитву во здравие царевны и государя.
Однако с утра пришли в дом караульные и велели готовиться к обедне.
Накануне в съезжей избе казаки во главе с Бунаковым, Патрикеевым и Пущиным долго спорили, как быть с арестантами и
В конце концов решили Петра Сабанского с товарищи оставить в тюрьме, а Щербатого за крепким караулом допустить к обедне.
— «Избранной Богом от идолослужительного рода на просвещение языков, богомудрей и преславней невесте Христовой Ирине, благодарственное и хвалебное пение воспоем ти молитвенницы твои, святая и многострадальная великомученице Ирино. Ты же, имуще дерзновение ко Господу, от всяких нас бед и скорбей свободида зовем ти: Радуйся, Ирина, невеста Христова преславная», — протяжно полупропел-полупрочитал Киприан акафист святой великомученице Ирине и стал готовиться к раздаче прихожанам праздничной чаши.
В это время в храм вошли Илья Бунаков и Борис Патрикеев, перекрестились и стали протискиваться к амвону. У амвона дьяк плечом оттолкнул подьячего съезжей избы Кирилла Якимова, сына Попова, перекрестился и поклонился в пояс.
Кирилл недовольно пробормотал:
— Не пристало тебе, Борис Исакович, опаздывать, то государю неуважение!
— Не тебе, бездельнику, меня учить! Я в делах был городских!
— Ты, дубина, на кого пасть разинул? — вступился за хозяина его холоп Дмитрий Черкас.
— И тем паче честных людей в храме толкать не должно! — не унимался Кирилл Попов.
— Это ты-то честный?! Кто подьячего обманет, тот трех дней не проживет! Известно, подьячий и с мертвого за труды берет!..
— Да уж почестнее тебя буду! Я вином да табаком, как ты с шурином, втай не торгую!
— Че ты сказал, моль бумажная?! — воскликнул Патрикеев, ударил кулаком Попова по лицу и схватил его за бороду. У того из носа потекла кровь.
— Не гневите Бога! Вы не на базарной площади! — сердито прикрикнул Киприан, подходя к краю амвона с праздничной чашей вина.
— Прости, отец! Не вынесла душа неправды!
Патрикеев отпустил бороду Кирилла, брезгливо вытер окровавленные пальцы о его кафтан, взял в руки чашу, отпил глоток и передал Бунакову.
— Ты, Борис, неправду творишь! — закричал во весь голос Кирилл Попов. — Бьешь меня в великий День ангела царевны Ирины Михайловны, нос мне расшиб, руки у себя окровавил и неумытыми кровавыми руками принял праздничную чашу и пил!.. Являю на тебя, Борис, за то государево дело!
— Илья Микитович, прими явку! — обратился он к Бунакову.
— Тут не место, приходи завтра в
Однако на следующий день Бунаков явку не принял, назвал ее бездельной, ибо всем городом, сказал, такие явки решено не принимать..
За всем этим действом со злорадной усмешкой наблюдал Осип Щербатый, уже составлял в уме донесение еще об одном изменническом деле государю.
Глава 34
На другой день в съезжую избу к Бунакову и Патрикееву пришли кузнецкий сын боярский Роман Грожевский и казак Макар Плешивый.
— Илья Микитич, — обратился Роман к Бунакову, — посланы мы кузнецким воеводой Сытиным с отписками к вам в Томский город и в Тобольск. Афанасий Филиппович те отписки велел вручить воеводе князю Осипу Ивановичу…
— По каким делам отписки?
— По денежному жалованью да по ясашному сбору за прошлый год.
— Давайте их мне.
— Наш воевода сказывал отдать сии отписки лично князю Осипу…
— Князю Осипу всем миром от места отказано, явлено на него великое государево дело…
— А есть ли государев указ по сему делу?
— Будет указ… Скоро в Москву пойдут служивые с челобитными, будет указ!..
— Коли указу нет, мы пойдем к воеводе Осипу Ивановичу!
— Ты че, глухой? — закричал дьяк Патрикеев. — Сказано тебе, Осип — не воевода, воевода ныне Илья Микитич, ему и отдавай бумаги!..
— Мне велено отдать князю Осипу, — упрямился Грожевский.
— Вам жить надоело? Только суньтесь к Осипу! Давай бумаги, не то кликну казаков, быстро бока-то намнут! — пригрозил Бунаков.
Грожевский нехотя протянул бумаги Бунакову.
— Ну, че делать будем? — спросил Макар Грожевского, когда они вышли во двор.
— Худое дело в городе творится… Надо как-то к Осипу Ивановичу попасть…
— Как попадешь? Возле дома его караул…
— Есть одна дума…
Ближе к полуночи, когда совсем стемнело, к караульным казакам, стоявшим у хоромин Щербатого, подошел Макар Плешивый.
— Кто такой? Куда прешь? — остановили его караульные.
— Из Кузнецкого я… Послан воеводой Сытиным к воеводе вашему с делом…
— Наш воевода ноне Илья Микитич Бунаков, к нему, и ступай посветлу в съезжую, — сказал пятидесятник Остафий Ляпа, освещая факелом лицо Макара.
— Поутру мне надо в Тобольск поспешать… Пропустите!
— Сказано, пошел отсюда!
— Братцы, надобно мне… Коли не передам, что наш воевода повелел, кожей своей отвечу!..
— Катись отсель, кому говорят, — начал злиться Ляпа.
— Ну, ладно, — примирительно сказал Макар, — не хотите пускать, позовите князя на крыльцо, при вас перемолвлюсь с ним…