Люди государевы
Шрифт:
— Господи, спаси и сохрани! — перекрестился поп Борис. — От такой измены, коли служилые уйдут, калмыки город разорить могут!..
— О том и говорю: измена великая!..
Гости стали расходиться задолго до сумерек. Первыми встали из-за стола и, поблагодарив хозяина за угощение, ушли Немир Попов и Степан Моклоков.
Однако минут через пять Немир вбежал возбужденный без шапки и закричал:
— Караульные хватают, бьют! Говорят, воеводой велено!.. Вместе надо выходить!.. Нас больше!..
Скоро гости столпились перед цепью караульных
— Пошто не пускаете? — крикнул Кирилл Попов. — Илья Микитич, нам дозволил быть на праздничном пиру!..
— Нам он не говорил! — ответил Юрий Едловский. — А миром велено воеводе за винную чарку не продаваться, а вы продались.!
— Уйди с дороги! — оттолкнул Едловского Немир Попов. — Мы к Бунакову пойдем!
— Никуда вы не пойдете! — размахнулся Едловский и ударил Немира кулаком в ухо. Остальные караульные набросились на гостей. Вышла драка, будто стенку на стенку. Однако вино храбрости добавляет, а силы отнимает. Караульные стали одолевать. Гости побитые вырывались и разбегались в разные стороны. Сбежав с горы к Ушайке, сошлись у моста подьячий Кирилл Попов с братом Немиром, подьячие Кинозеров и Василий Бубенной да поп Борис.
— Вот, бл…дины дети, что творят! — облизнул разбитые губы Кирилл. — Во всём Илейка, двуличная тварь, виноват! Рожу ему самому разбить! Пойдемте к нему во двор спросим, где у него совесть!
— Пойдем, набьем рожу! — согласился Кинозеров.
— А совесть у него искать, что у змеи ноги! — сказал Василий.
Все пятеро решительно направились ко двору Бунакова.
Проходя мимо тюрьмы, Кирилл громко закричал:
— Лучших людей за тын упрятали, хотят уморить!
Неожиданно повернул к воротам, подошел к двум караульным казакам, Филиппу Петлину и Бурундуку Кожевникову, и потребовал:
— Давайте ключи, отпирайте ворота!
— Они у начального Мишки Яроцкого, — ответил опешивший Петлин.
— Отпирайте, отпирайте! — поддержали Кирилла Кинозеров и Немир.
— Осади! Сказано, кто здесь начальный! — оттолкнул Кирилла Кожевников.
На шум уже спешил Михаил Яроцкий с десятком караульных казаков.
— Какие вам ключи! — грозно закричал он. — Тут изменники сидят по государеву делу! Подите прочь, пьяные рожи! Не то и вас за тын покидаю!
Коли воевода велит кого выпустить, тогда поглядим!
— Ладно, мы к нему идем!.. — ретировался Кирилл.
Когда пришли ко двору Бунакова, наметились уже сумерки.
Застучали в запертые ворота и калитку.
— Кто там? Чего надо? — раздался голос денщика Семена Тарского.
— Зови хозяина, с ним говорить будем! — крикнул подьячий Кирилл Попов.
Не сразу к воротам подошел Илья Бунаков. Спросил, по какому делу пришли поздние гости.
— Илья, ты непотребное дело творишь!.. Открывай ворота, погляди, как твое дозволение к воеводе на праздничную чашу сходить исполнено… Одежу нам порвали, рожи окровянили!.. Открывай, полюбуйся! — кричал Кирилл.
— Не надо было ходить!.. Не я то решал, круг решал…
— Коли ничего
— Трезвыми приходите завтра в съезжую, тогда поговорим!..
— Открывай, не то ворота сломаем, — крикнул Немир, схватил конец лежавшего у заплота бревнышка. — Помогайте, мужики!
Бревнышко подхватили Кинозеров с Кириллом и ударили, как тараном, в ворота.
— Семен, беги задами к Воскресенской церкви и бей в сполошный колокол, не то эти придурки ворота сломают! — вполголоса приказал Бунаков.
Воскресенская церковь в полверсте от двора Бунакова, и скоро над городом раздался тревожный гул набата. Со всех сторон к церкви прибежали и прискакали на конях казаки. Семен крикнул с паперти:
— Илью Микитича изменники, ходившие на винную чашу к Осипу, хотят убить, в двор его ломятся!
Толпа ринулась ко двору Бунакова.
Недолго сопротивлялись незваные гости. Всех пятерых повалили на землю и били «влежачь», пинали ногами. Пока вышедший Бунаков не приказал посадить их в съезжую и заковать.
— Завтра им будет наказание пред всем миром…
Когда скованных арестантов стали заводить в сени, где уже сидели ожидавшие наказания Лучка Пичугин и Петр Терентьев, поп Борис запротестовал:
— Тут сесть негде, я по болезни стоять не могу!..
Сени в доме хозяина, Девятки Халдея, и правда, были малые.
— Не хочешь в сенях, посидишь в погребе! Хмель от князя там скорее выйдет, — ухмыльнулся Семен Тарский. — Девятко, отведи его…
Наутро всех арестантов, кроме попа Бориса, отвели для пытки к опечатанной съезжей избе, во дворе которой стояли дыба и «козёл». Возле дыбы готовили веревки для виски холопы дьяка Патрикеева, Артамонов и Черкас, которых дьяк прислал в помощь палачу Степану Паламошному.
У «козла» стояли Немир Попов, Василий Бубенной с Кинозеровым, Кирилл Попов сидел на бревне, обхватив руками грудь. У дыбы со связанными за спиной руками — Пичугин и Терентьев.
Бунаков подошел к подьячему Кириллу Попову и с издевкой, налегая на «вич», спросил:
— О чем ты, Кирилл Якимович, с князем советовался, какие думы думал против меня и служилого мира? Князь вам советовал идти ко мне на двор и убить меня?
— К князю ходили на праздничную чашу… — Кирилл хотел добавить «по твоему дозволению», но передумал и продолжил:
— Против тебя и мира дум не думывали, а к тебе на двор пришли спросить, за что нас караульные били…
Поморщившись, взмолился:
— Илья Микитич, ради бога, избавь от пыток…. У двора твоего мне ребра переломали, вдохнуть не могу….
— Ладно, ступай домой да подумай, как против мирского приговора идти!..
По его приказанию Кинозерова и Бубенного попотчевали батогами, а Немира Попова кнутом на «козле», приговаривая: «Не ходите боле к князю!.. Не ходите!..»
Затем взялись за Пичугина и Терентьева.