Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

Ива Кристина

После этого случая Богомир серьезно взялся за обучение Дины. Нужно было помочь ей стать человечнее, объяснить, что можно делать, а чего нельзя.

— Понимаешь, у людей есть внутренний мир. Чувства, желания, ожидания, страхи. И чтобы дружить с кем-то, попытайся заглянуть к нему в душу и понять, чего он хочет, и сделать это. Например, ради дружбы ты должен проводить время с товарищем. Если вы женаты, нельзя пропадать надолго, потому что о тебе начнут беспокоиться.

— Я, что ли, должна исполнять каждый чужой каприз? И как это — заглянуть в душу? Откуда я могу знать, кто чего хочет?

—

Не каждый. Но хотя бы не делать людям больно, как это у тебя получилось с Серым. Не знаю даже… Обычно я понимаю, что чувствует человек. Хм… Люди просто сами говорят только о том, что их волнует. Серый твердит об играх. Королева — о своих садах. Или вот, бывает, человек смеется над чем-то, а на самом деле это его страх. Вообще же смех — это защитная реакция.

— Каждый раз, когда люди шутят, они боятся?

— Нет. Вот, бывает, девушка много смеется при парне, потому что стесняется. Обычно это видно — когда смех ненастоящий и на самом деле человеку плохо.

— А есть настоящий смех? А как тогда он может быть защитной реакцией?

— Ну не знаю я! — отчаялся Богомир, напряженно походил пару минут и снова прильнул к Дине. — Ну вот смотри. Пошутил человек про смерть и посмеялся. Но он боится смерти, и сам это от себя скрывает.

— То есть бывает два смеха? Один фальшивый — когда человек не скрывает, что его что-то волнует. А второй настоящий — когда человек скрывает от себя, что его что-то волнует.

И они говорили и говорили. Дина все-таки была потрясающей. Она так мало понимала в этой жизни, но видела мир таким, какой он есть, была свободна от стереотипов. «Мы дополняем друг друга», — писал Богомир в своем дневнике и искренне верил, что это так. Он замечал прогресс в развитии Дины. И ему нравилось знать, что это благодаря его стараниям.

И всё же Дине порой удавалось поразить Богомира так, что он долго не мог прийти в себя. «Она такая, такая, — писал он в дневнике, — а я… Иногда думаю, почему она до сих пор со мной. Может, только потому, что мало знает людей? Я боюсь, если она все-таки поймет, какой я на самом деле… Нет, не могу написать это слово. Боже! Я даже себе в этом не могу признаться!»

…Серый стал каким-то замкнутым, не хотел общаться. Ариадну всё чаще можно было заметить с книгой на полу — лежала в подушках и читала. Хаокин всё присматривался к Мэри. «Неужели он хочет сделать ей что-то плохое?» — думал Богомир и не мог в это поверить. Персонажи ведь не способны выстраивать новые отношения и интересоваться новым. Но Богомир уже ни в чем не был уверен. Однажды Хаокин спросил, сколько Мэри лет. Богомир ответил, что не помнит и давно ее не видел. «И, может, она сейчас старше?» — спросил Хаокин. «Да что тебе нужно?» — думал Богомир.

Как-то их снова посетил Серый. Он поздоровался и сразу увел Дину в сторону.

— Я хочу, чтобы ты кое-что передала Богомиру, — сказал он серьезно. — Я больше не буду докучать ему, пусть не волнуется. Я вижу — я вам надоел, и вы меня ненавидите.

— Мы тебя не ненавидим.

— Сути не меняет. В общем, скажешь ему… да… скажешь что-нибудь. А я пойду. — Глаза его растеряно упали

в пол, он попятился. — Пройду еще уровень, да…

— Ты выглядишь усталым, — вдруг сказала Дина. — Тебе нужно поспать.

— Нет. — Серый блеснул на нее болезненным взглядом и ушел.

Дина передала Богомиру слова мальчика. Старик пожал плечами, хотя его и съедало чувство вины. Несколько недель они не видели Серого, и Дина предложила его проверить.

На клетке мальчика, как всегда, стояла вечная ночь. Чудные твари не замечали незваных гостей. Внезапно — Богомир ощутил колыхание, словно земля уходить из-под ног и наступил конец света. Мужчина даже присел, но, увидев, что Дина спокойна, поднялся. Это снова повторилось. По телу прошла дрожь как от пузырьков шампанского.

— Что это такое? — закричал Богомир и сам же ответил: — Кажется, землетрясение.

— Не совсем, — проговорила Дина, а сама настороженно глядела вверх. В ее глазах было что-то безжалостное и жуткое, как у зверя, зажатого в угол.

Богомир повернулся. Чудовище, огромное и рогатое, шло во мраке гор и искало кого-то.

— Идем скорее к Серому. — Богомир взял Дину под руку. — Этот монстрик — его создание. Мы с ним не справимся.

У лачуги Серого было тихо. Они зашли внутрь. Хозяин спал, хотя был уже полдень. Спал тревожно, будто его что-то мучило. Богомир разбудил мальчика. Серый услышал топот чудовища, но не испугался — перелез через окно на веранду, вскочил на перила. Монстр шел прямо к его лачуге.

Богомир с Диной замерли в дверном проеме. Серый отважно дожидался чудовища, рукой держась за балку. Монстр подошел совсем близко и наклонился к мальчику, осветив его белым глазом. Серый протянул к нему руку.

— Привет, кошмар, — задорно сказал Серый и дотронулся до чудовища. Оно сверкнуло желтой вспышкой, и вместо монстра все увидели мальчика — смуглого, ершистого, со звериным взглядом. Богомир, кажется, где-то уже видел это лицо. — Ты!?! Убирайся прочь! И что смотришь? Уходи! Ну же! — сердито сказал Серый, но ребенок продолжать смотреть. Серый обиженно фыркнул, спрыгнул на веранду и забрался с ногами на скамейку. Там игрок обнял свои колени и враждебно уставился на призрака.

— Я его помню, — сказала Дина. — Это тот кошмар, которого мы выпустили на свободу в день рождения Королевы.

— Неужели? — иронично сказал Серый. — И зачем же?

— Мы не знали, что он твой. Мы можем увести его обратно.

— Нет, не нужно. — Мальчик соскочил со скамейки, подошел к столу, где лежал мяч. — Вы же видите, он не хочет уходить. Так пусть хотя бы поиграет со мной. — Серый взял мячик и изо всех сил бросил его в фантома. Призрак никак не отреагировал. Серый побежал за мячиком, поймал его и бросил еще раз и еще.

— Он ведь умер, да? — опасливо спросил Богомир.

— Ага.

Серый перестал бросать мяч.

— Джек заигрался. Мы заигрались… Я даже не сразу понял, что произошло. Я бы хотел сказать ему: «Будь осторожней. Твоя жизнь не стоит мимолетных увлечений». Сейчас. Но он уже мертв. А тогда я и не думал об этом. — Серый снова бросил мяч.

— Никто не хоронит тела, выкинутые из Игры?

— Не думаю.

— Когда он был кошмаром, он говорил… Говорил, что ты виноват в его смерти.