Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
Попробуй оторви душу!
– как бы говорил он Миканору. Потом перестал
говорить ему, обежав взглядом полосу, подумал уже про себя: - Вся сила
человека - в земле.
И сила вся, и радость! Нет земли - нет, считай, и человека".
"Ганна!" - снова ворвалось в его мысли. Он невольно остановился. Будто
зацепился за лто-то. "Ну вот, опять!..
– ожило знакомое, несбыточное.
–
Опять - как спутанный. Докуда же это будет?!" Вместе с чувством
Ганной испытывал и чувство обиды: "Не хотела, когда можно было.
За Корчом погналась. Теперь думай тут! А что я придумаю, что? Если
ничего придумать нельзя! Нельзя уже!" Он растревоженно окинул взглядом
поле. Оно, казалось, смотрело, ожидало, надеялось. Тысячами своих
стебельков, что шевелились, волновались, как живые. И вдруг он
почувствовал, как неизбывная тяжесть спадает. Как возвращаются давно не
знаемые сила и ясность. Поле - беда его и радость. Егр сила и надежда его.
Был он с ним и останется с ним! С ним только и жить ему!
Не бросит он никогда поле это, на которое не нарадуется, хату, в
которой не жил еще, не бросит, хоть бы и хотел! Не может бросить, как не
может сам себя загубить!
"Ганна", - вспомнилось снова, но так, будто разошлись уже. Разошлись,
зная, что встретиться уже не доведется.
Стало тоскливо, жалко утраченного навсегда. "Не суждено, - в мыслях
сказал он, утешая себя.
– Не суждено было тогда, дак теперь нечего думать.
Кончилось! О делах надо думать, о хозяйстве!" Идя снова межой, цепляясь
лаптями за высохшие будылья, толковал себе: "Должно быть, так уже вечно:
нельзя, чтобы все доставалось одному Надо чем-то поступаться... Дак и надо
поступиться! Не маленький, не сосунок! Хватит уже баловством заниматься!
Мало что нравится! Прошла пора! О деле заботиться надо!"
Через полосы со стерней, через вспаханное, через межи он подался к
опушке, ближе к селу. Срезал большой угол, той же быстрой, сильной
походкой, вдоль болота, лугом, почти напрямик, пошел к загуменью; обойдя
село, вышел к своему гумну. До самых потемок, не отдыхая, махал и махал
цепом. Уже в темноте закрыл ворота гумна, но не пошел ужинать, долго
хозяйничал в хлеву, холил коня.
Вскочил снова на заре. Еще и не совсем рассвело, с топором поспешил к
новой хате. Легко откатил от других одну колоду, приладил, чтоб не
вертелась, замахал топором. Мать едва оторвала, чтоб позавтракал. До
полудня тесал, так что дерево звенело под топором; после полудня ухватился
снова за цеп И цеп бегал ловко, охотно, без устали.
Словно подменили человека.
3
она за гумнами мимо его двора, ждала, но его не было. Не было Василя и на
посиделках, куда ходила она прясть куделю.
Как надежде на встречу, обрадовалась Ганна слухам, что приехало кино
Кино привозили в Курени уже дважды, но первый раз Ганна была на сносях,
а другой - дочка была на руках; только с чужих слов знала она, какое это
чудо - кино. Очень хотелось тогда, после удивительных рассказов,
посмотреть кино, но теперь привлекало оно не столько само по себе, сколько
тем, что соберется много людей. Ожила, нетерпеливо заволновала надежда -
будет, должен быть и Василь! Хоть бы издали повидать, глазами
перемолвиться...
Евхим еще под вечер подался куда-то: можно не бояться, что прицепится,
задержать захочет. Только накормила скотину, торопясь, - чтоб не вернулся
не вовремя!
– накинула жакетку и сдержанной поступью вышла на крыльцо
Высунулся, как нарочно, старик, просипел с подозрением:
– Куда ето?..
– Вот, пойду погляжу...
– отмахнулась от него.
Чувствовала спиной, что смотрит вслед, но не оглянулась.
Шла твердо, уверенно.
Кино должны были показывать в хате Прокопа, в одной из самых больших
куреневских хат. На грязной улице возле хаты, во дворе, в темени и в белом
ослепительном свете, что бил из окон, толпились, шевелились, казалось, все
Курени.
Почти сразу ее обрадованно окликнули, и она оглянулась, - ей улыбался
Степан.
– Пойдем вместе, - сказал он весело.
– Можно вместе, - не обрадовалась она.
– За мной иди...
Было много не только молодежи, но и старых, особенно мужчин, - во дворе
пришлось протискиваться через толпу.
Среди взрослых всюду шныряли дети. Гудел гомон, прорывался смех,
веселые оклики.
"Как на свадьбе какой. Или в церкви под пасху..." - подумала Ганна,
тоже повеселев.
– Во, тут есть такая машинка, которая ток электрический дает, -
радуясь, говорил Степан.
– Крутить ее надо, чтоб электричество дала!..
–
Он засмеялся: - Смотри, сколько охотников покрутить! Попасть в кино
бесплатно!..
Когда Степан и Ганна втиснулись в сенцы, она весело зажмурилась: до
чего ж светло, такого света в сенях и днем не бывает. Глянула с уважением
на лампочку, что сияла над раскрытыми в хату дверями. Уже после она