Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь
Шрифт:
Беда, как говорится, одна не приходит. Я до сих пор помню, как мой дядька Павел, знавший войну не понаслышке (всю войну в полковой разведке, был в плену, бежал) однажды на полном серьезе доказывал мне, совсем еще мелкому пацану, что вши у человека заводятся от отчаяния. «Если ты в порядке, то и к тебе ничего не пристанет, — говорил он — а вот если духом упал, то тут к тебе всякая дрянь и начинает липнуть!». Так случилось и с отрядом Бухгольца. В осажденной крепости завелась неведомая хворь. Неведомая, но смертельная. По телу человека высыпали чирьи, вроде как при моровой язве, но другого цвета, и человек через пару дней помирал. Сейчас врачи считают это первым документированным свидетельством
Лишь когда из трехтысячного отряда осталось не более 700 человек, большая часть которых была больна, упрямый русский немец сдался. Крепость была срыта до основания, амбары и казармы разобраны, а оставшиеся в живых искатели яркендского золота со всем воинским запасом погрузились на восемнадцать дощатников (остальные были сожжены за ненадобностью) и 28 апреля отплыли вниз по Иртышу.
Джунгары уходящих русских не тронули — не то заразиться боялись, не то Цэрэн-Дондоб упрямо следовал своему обещанию, пусть и отринутому противником. Ойрат даже отпустил с Бухгольцом двух пленных, освободив священника и следовавшего при государевой казне комиссара.
Цэрэн долго смотрел, как навсегда уходит самый серьезный, наверное, из его врагов. Провожал взглядом, пока последний дощатник не скрылся за поворотом извилистого Иртыша. И лишь потом повел свое войско на юг, где опять разгоралась война с Китаем.
Вот, собственно, и вся история о второй экспедиции за яркендским золотом. Экспедиции, которая закончилась практически так же бесплодно, как и первая. Почти, но не совсем. Если войско Бековича кануло в хивинских песках бесследно, растворилось в них без остатка, то отряд Бухгольца оставил о себе память, которая стоит до сих пор.
Остатки отряда Бухгольц высадил в устье реки Оми, встал здесь лагерем и отправил гонцов к Гагарину, объявив о своем поражении и присовокупив к неприятному известию неожиданное предложение. Немногочисленные местные русские и барабинские татары нажаловались подполковнику на частые набеги джунгар и казахов. Вот Бухгольц, дабы пресечь эти безобразия, и предложил губернатору поставить здесь русскую крепость, благо и место удобное. Губернатор быстро смекнул, что Бухгольц закладкой новой крепости, пусть и на другом месте, пытается подсластить пилюлю царю, поэтому предложение не только принял, но даже отправил в помощь измотанным боями и болезнями бойцам собранное подкрепление — тысячу триста рекрутов. Постройкой крепости руководил все тот же выживший шведской артиллерии поручик Каландер.
Так в России появился город Омск, а обрусевший немец Иван Бухгольц стал его основателем.
Задержался он в будущем Омске, впрочем, недолго. По поводу гибели экспедиции было, как положено, заведено дело, и подполковника вызвали в столицу. Иван Дмитриевич сдал дела прибывшему майору Ивану Вельяминову-Зернову и отбыл на допрос в Петербург.
Известно, что в январе 1719 года он давал отчет о своей экспедиции Сенату, вероятно, был полностью оправдан, потому что уже в 1724 году мы вновь встречаем
66
Запомните фамилию.
Вряд ли Бухгольц часто вспоминал о своей первой сибирской экспедиции, пусть ее результатом и стало появление одного из главных сибирских городов — люди не любят вспоминать о поражениях. Но экспедиция эта, как выяснилось, оказала услугу не только России, но и Джунгарии. Помните прогнанных перед Ямышевой крепостью пленных из отправленного подкрепления? В этой бесконечной веренице шагал и шведский пленный сержант Иоганн Ренат. Этому дважды пленному предстояло навсегда вписать свое имя в недолгую историю государства под названием Джунгария.
Глава 14
Каролины в кошмарной стране
Но прежде истории Рената я хочу немного рассказать о шведских пленных в России. Я уже не раз упоминал о них — и в истории Бековича, и в истории Бухгольца, но все как-то вскользь. Пришла пора — раз уж речь пойдет об одном из этих «эмигрантов поневоле», неожиданно для самого себя ввязавшемся в Большую игру — вспомнить этот очень занятный, хотя и нечасто поминаемый эпизод в нашей истории. Ну, слушайте…
Шведские пленные появились в России после сражений под Полтавой и Переволочной. Всего в этих двух блестящих баталиях было взято в плен порядка 22 тысяч человек, а если считать всех гражданских, придворных, женщин, сопровождавших шведскую армию, то вполне наберется тысяч двадцать пять. Как все мы помним со школы, после победы Петр пригласил пленных генералов в свой шатер, а потом, на праздновании победы, поднял тост «за своих учителей» в ратном деле.
Увы, но любая пьянка рано или поздно заканчивается, сменяясь неизбежным похмельем. Так и для наших пленных — славословия и празднование чужой победы быстро закончились, и начались нелегкие будни военнопленных.
По велению Петра всем рядовым пленным должно было выплачиваться жалование (офицеры по обычаям того времени заботились о себе сами), шведам разрешалось заниматься ремеслами, а желающие могли перейти на русскую службу. Желающих, надо сказать, оказалось довольно много — только в первые недели около 6 тысяч пленников (в основном иностранные наемники и шведы из рядовых и унтер-офицеров) принесли присягу Петру, поступили на службу России и влили толику европейской крови в русскую нацию. Отказавшихся примкнуть к победителям расквартировали по городам средней полосы: в Ярославль, Ростов, Новгород, Владимир, Муром, на оружейные заводы в Тулу, в Арзамас, Симбирск, Уфу, Чебоксары… Большая шведская колония оказалась в Казани и соседнем Свияжске; они-то, собственно, все и испортили.