Люди сороковых годов
Шрифт:
– В каком духе?
При этом вопросе Вихров посмотрел Юлии в лицо.
– В духе Достоевского, может быть?
– продолжала она.
– Нет, не в духе Достоевского, - проговорил Вихров.
– Его ужасно высоко ставит Белинский, - говорила Юлия.
– Талантлив, но скучен, - произнес Вихров.
– Да, я с вами согласна в этом; я едва дочитала его "Бедных людей", но все-таки славная вещь!
– Очень хорошая!
– А что, скажите, - продолжала Юлия: она хотела уж вполне блеснуть перед Вихровым своими литературными познаниями, - что такое сделалось с Гоголем?
Вся эта тирада Юлии показалась Вихрову просто противною.
– Не знаю я этого совершенно-с, - ответил он ей довольно сухо.
"Не любит, видно, когда говорят о других: ну, будем говорить о нем!" подумала Юлия и снова обратилась к Вихрову:
– А вы знаете что: я и об героине вашего романа слышала, это одна какая-то московская молодая девушка!
"Все уж разболтали ей", - подумал Вихров и решительно не находился, что ей отвечать. Он вообще был как-то грустен в этот день. Разрыв с Фатеевой мучил и волновал его.
К Юлии между тем подошел Кергель и пригласил ее на кадриль.
Она не могла отказать, но, отходя от Вихрова, мотнула ему головой и сказала:
– Мы когда-нибудь еще с вами об этом поговорим!
– Слушаю-с, - отвечал ей Вихров почти насмешливо.
Как только от него отошла Юлия, к нему сейчас же подошла и села на ее место Прыхина. О, Катишь сейчас ужасную штучку отпустила с Кергелем. Он подошел к ней и вдруг стал ее звать на кадриль. Катишь вся вспыхнула даже в лице.
– Pardon, monsieur, - сказала она ему на это, раскланиваясь с ним, - я с незнакомыми не танцую!
– Вы считаете меня незнакомым?
– произнес Кергель, лукаво потупляя перед ней глаза.
– Совершенно незнакомым!
– повторила она и ушла потом к Вихрову.
– Фу, ворона с места, а сокол на место, - проговорилась она, как и часто это с ней случалось.
– Вы, однако, себя-то соколом считаете, а mademoiselle Юлию вороной! заметил ей Вихров.
– Тьфу, что я!
– отплюнулась она.
– Сокол с места, а ворона на место! Затем она замолчала и начала грустно-насмешливо смотреть на Вихрова.
– Мужчины, мужчины!
– произнесла она, наконец, покачав головой.
– Как мухи к нам льнут!
– добавил Вихров.
– Хуже, а как змеи нас отравляют!.. В Перцове, значит, мы больше теперь с вами встречаться не будем?
– Отчего же?
– спросил Вихров, вовсе не желая быть с ней откровенным.
– Оттого, что вам туда совестно будет приехать, - проговорила Катишь насмешливо-укоризненно и даже каким-то басом.
– Нет, ничего: я бессовестен, - возразил Вихров.
– Это я знаю, - подхватила Прыхина.
– Она больна очень теперь! прибавила она, махнув несколько в сторону своим носом, что почти всегда она делала, когда говорили что-нибудь
У Вихрова болезненно при этом поворотилось сердце, но он не подал тому и вида.
– Что ж, доктор у нее есть; вероятно, пользует ее.
– Разумеется, навещает; не без помощи же оставить ее одну, - произнесла ядовито-насмешливо Прыхина.
– Ну, поэтому все и идет как следует!
– как-то больше пробормотал Вихров и хотел было отойти от Прыхиной.
– На два слова прошу еще остаться, - произнесла она почти повелительно.
Вихров, как ни скучно было это ему, остался на своем месте.
– Вы знаете, что такое доктор тут был, какую роль он играл?
– спросила Прыхина.
– Я думаю, как все доктора-утешители, - проговорил Вихров.
– Он тут был только средство возбудить вашу ревность и привлечь вас этим - его обманывали и дурачили и хотели этим возвратить вашу любовь.
– Я знаю, что дружба ваша слишком велика к madame Фатеевой и вы способны в ней все оправдывать, - проговорил Вихров, в душе почти желавший поверить словам Прыхиной.
– Ах, боже мой! Я оправдываю!
– воскликнула та.
– Сделайте милость, когда я заметила эти ее отношения к доктору, я первая ее спросила, что такое это значит, и так же, как вам теперь говорю, я ей говорила, что это подло, и она мне образ сняла и клялась, что вот для чего, говорит, я это делаю!
– Ну, когда она сама вам говорила, так это не совсем еще достоверное доказательство, - сказал Вихров.
– Прекрасно, отлично!
– воскликнула Прыхина.
– Она теперь уж и лгунья у вас! Неблагодарные вы, неблагодарные мужчины!
– Прыхина вероятно бы еще долго не отпустила Вихрова и стала его допытывать, но к нему подошел Живин.
– Пойдем, водки выпьем, хозяин тебя приглашает!
– сказал он, мотнув Вихрову головой. Тот с большим удовольствием встал и пошел за ним.
На уездных балах почти везде заведено еще задолго до ужина ставить водку и небольшую к ней закуску для желающих мужчин, и желающих таковых находится очень много, - все почти!
На этой штуке старик Захаревский вздумал испытать Вихрова, чтобы окончательно убедиться, любит он выпить или нет. По многолетней своей опытности Ардальон Васильевич убедился, что в их местах, между дворянством и чиновничеством, главный порок пьянство, и желал, по преимуществу, не видеть его в детях своих и в зяте, какого бог ему пошлет.
– Водочки не прикажете ли?
– произнес он как бы самым радушным и угощающим голосом.
Павел, возмущенный всеми последними событиями и разговорами об них, с удовольствием выпил рюмку.
– Не прикажете ли еще?
– спросил Ардальон Васильевич, наливая ему еще рюмку.
Но Вихров уже отказался.
"Ну, не совсем еще пьяница!" - решил старик и на этот раз в мыслях своих, и затем он счел не бесполезным расспросить гостя и о делах его.
– Скажите, вы еще не служили?
– спросил он.
– Не служил.
– Но чин, однако, имеете?
– Я кандидат университета, то есть коллежский секретарь, - отвечал тот.
Ардальон Васильевич в знак согласия мотнул ему на это головой.