Людовик IX Святой
Шрифт:
Людовик обрисовал изумленному Жуанвилю, как реализовать этот проект: «Хотите, научу вас, как обрести почет в этом мире и быть угодным людям, а также снискать благодать Божию и славу в грядущем?» Такое средство есть — это обращение к святым:
Святой король обязал рыцарей усердно посещать церковь по торжественным праздникам святых и почитать святых, и он сказал, что святые в раю подобны советникам короля на земле. Ибо тот, у кого есть дело к земному королю, тот спрашивает, кто ему мил, кто может у него что-нибудь попросить, чтобы наверняка это получить, и кого король слушает. И, узнав, идет к этому человеку и просит его замолвить за него словечко перед королем. Вот так же и со святыми в раю, которые суть доверенные лица (prives) Господа Нашего и его приближенные; а они наверняка могут попросить у него что угодно, ибо он их выслушает. Так что вы должны идти в церковь в их дни, поклоняться и молиться им, чтобы они молились о вас перед Господом нашим [1482] .
1482
Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 72–73.
Думал
Между тем мне видятся четыре типа благочестия, которым он предавался с почти навязчивым постоянством: любовь к проповедям, культ реликвий, совершение благодеяний и строительство церковных сооружений.
Я уже не раз говорил о любви Людовика Святого к проповедям (и разве сам он не превращался нередко в проповедника-дилетанта?) и ограничился бы одним анекдотом, позволяющим почувствовать квази-магический характер этой страсти.
Он весьма часто слушал проповеди и, когда они нравились ему, прекрасно их запоминал и с большим успехом передавал другим. На обратном пути из крестового похода на протяжении десяти недель он повелел читать проповеди на корабле трижды в неделю. Когда море было спокойным и матросы были свободны, благочестивый король велел им слушать специальную проповедь на близкую им тему, например, о догматах веры, нравах и грехах, полагая, что эти люди не часто внемлют слову Божиему… [1483] .
1483
Geoffroy de Beaulieu. Vita… P. 14.
Людовик испытывал чуть ли не фетишистское [1484] пристрастие к реликвиям. Конечно, он считал самым большим успехом своего правления приобретение реликвий Страстей Христовых, для которых он построил Сент-Шапель и учредил три службы в год. Он приобрел также мощи святого Маврикия, для которых построил церковь в Санлисе, организовав по этому поводу великое шествие со святыми мощами.
Третья из этих обуревавших его идей — любовь к ближнему, многочисленные примеры которой можно свести к двум основным формам: служение бедным за столом, забота о немощных и, самое главное, раздача милостыни, порой без свидетелей, порой открыто и даже как бы напоказ. И таковы были его объезды королевства, его поездки с раздачей милостыни, в которых его осаждали толпы бедняков [1485] . Для Людовика Святого вера и благочестие немыслимы без благодеяний. Как писал Гийом де Сен-Папо, «они согласовались друг с другом по отношению к всемогущему Господу нашему в том, что дело должно подкрепляться молитвой, а молитва — делом» [1486] . И ХIII век — это время, когда всячески превозносимые братьями нищенствующих орденов дела милосердия стали главным элементом благочестия, особенно благочестия богатых и могущественных мирян. Это тема пространной одиннадцатой главы Гийома де Сен-Патю «Дела милосердия»: помогать немощным, особенно «подслеповатым» и незрячим, для которых Людовик повелел построить Дом Трехсот в Париже, предназначенный для содержания трехсот слепых; одевать нагих, кормить голодных, подавать милостыню бедным, давать приют бездомным, приходить на помощь вдовам крестоносцев, погибших за морем, освобождать пленников неверных, заботиться о прокаженных, хоронить мертвых, как это было в Святой земле, находиться у изголовья умирающих, как в богадельне в Компьене или в цистерцианском аббатстве Шаалис, — яркие тому свидетельства.
1484
Так у автора. — Примеч. пер.
1485
Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 89.
1486
Ibid. P. 54.
О том же пишет Жуанвиль.
Король так щедро раздавал милостыню, что, где бы он ни появлялся в своем королевстве, везде повелевал подавать бедным церквам, лепрозориям (maladreries), богадельням, больницам и бедным, но честным мужчинам и женщинам. Каждый день он кормил великое множество бедняков, причем многих — в своих покоях, и я не раз видел, что он сам резал им хлеб и подносил питье [1487] .
К этим благодеяниям следует добавить строительство церковных сооружений. Людовик Святой был в высшей степени увлечен этим королевским делом (как и ныне некоторые главы республиканских государств): строить, оставлять монументы, как вехи. Гражданских построек — дворцов или укрепленных замков — при нем было возведено немного, но он способствовал сооружению святых капелл, в Сен-Жермен-ан-Ле и во дворце парижского Сите. Его биографы с готовностью, в которой смешались восхищение и недовольство чрезмерными расходами, перечисляют церковные строения, появившиеся при его жизни, а также воздвигнутые после смерти короля на средства, конституирующие основную часть его завещания. Жуанвиль дает их подробный перечень, в который вошли цистерцианское аббатство Ройомон, аббатства цистерцианских монахов Лиса и
1487
Joinville. Histoire de Saint Louis… P. 381.
Вернемся ненадолго к Людовику Святому во время крестового похода, ибо, если даже я не отвел ему столь заметного места в жизненной и королевской программе Людовика Святого, как Ж. Ришар, а тем более — У. Ч. Джордан, крестовый поход был главным религиозным событием и все еще оставался таковым в середине XIII века, являясь великим подвигом благочестия христиан. Ибо, если у Людовика Святого, как представляется, все устремлено к достижению христианского совершенства, то следует поставить вопрос, был ли он «идеальным крестоносцем» [1488] .
1488
Le Goff J. Saint Louis, croise ideal?..
Если обратиться к понятию «идеальный крестоносец», то Людовик Святой был в глазах современников, последующих поколений и историков Нового времени одним из ярчайших воплощений этого воображаемого персонажа.
Он был им прежде всего потому, что по сравнению с большинством других вождей крестоносцев он больше и лучше занимался подготовкой «заморского паломничества». Крестовый поход, как рыцарское приключение, — это религиозная экспедиция, требующая моральной подготовки, обрядов очищения [1489] . Биографы Людовика Святого отмечали перемены в его поведении уже с первого похода: он отказался от роскошной одежды, от изысканных яств. Эта перемена стала заметна после возвращения из Святой земли и проявлялась до второго крестового похода, в котором он умер, и отныне его жизнь превратилась в сплошное покаяние и неспешное приготовление к новому и решающему «походу» («passage»). Но это преображение началось в тот день, когда Людовик взял крест, как то предписывалось в папских буллах, обращенных к крестоносцам.
1489
У. Ч. Джордан прекрасно истолковал значение этих жестов.
См.: Jordan W.Ch. Louis IX and the Challenge of the Crusade… P. 105 sq.
Подготовка к походам, например, включала объезды самого сердца королевства, Иль-де-Франса, от Орлеана до Вексена, предпринятые в 1248 и в 1269–1270 годах. И поскольку у Людовика IX забота о своем королевстве вечно сопряжена с религиозными целями, он начинает эту большую кампанию, рассылая ревизоров по всему королевству в 1247 году, за которой следует новая волна после ордонанса 1254 года с целью положить конец злоупотреблениям, совершенным королевскими служащими.
Можно связать эту подготовку с почитанием Христа Страстей, с Иисусом историческим (и божественным) Святой земли, воплощенным в реликвиях Страстей Христовых, с их встречей в Вильнёв-Ларшевек, с их переносом в торжественном шествии, босиком, из Санса в Венсенн, с их водружением в королевском дворце и со строительством Святой капеллы, начатым 25 апреля 1248 года, как раз перед выступлением в крестовый поход. И здесь подготовка благочестивого акта была основной.
Идеальный крестоносец, Людовик IX служил, быть может, воплощением синтеза побуждений крестоносца XIII века: завоевание, миссия, покаяние. Когда он выступил в поход в 1248 году, отказавшись от дипломатического пути, проложенного Фридрихом II, и от нового миссионерского пути, только что намеченного Иннокентием IV, «он — крестоносец старого образца» [1490] . Он — доблестный боец крестового похода, которого во всеоружии, во всем его великолепии однажды увидел Жуанвиль в Египте: «Я никогда не видел такого прекрасного воина». Но он — и ревнитель обращения неверных, высшей целью которого было спасение души египетского султана в 1248 году и султана Туниса в 1270 году.
1490
Alphandery Р., Dupront A. La Chretiente et l’idee de croisade… 1995. P. 425.
См. также: «Militia Christi» e Crociata nei secoli XI–XIII: Mendola, 1989. Milano, 1992.
Но, как ни парадоксально, «идеальный крестоносец», ставший таковым уже потому, что его поход провалился, и потому, что оба похода были, можно сказать, анахронизмами, Людовик Святой познал два величайших несчастья, которые могли выпасть на долю крестоносца: плен и смерть. Эти катастрофы (в обществе, где пример Христа являет Страсти как высшую победу над земным) окружили его ореолом, более чистым, чем ореол победы. Даже если Церковь не желала признавать в нем мученика крестового похода, испытания, выпавшие на его долю, в глазах его современников (например, Жуанвиля) удостоили его пальмовой ветви и (по свидетельству его исповедника Жоффруа де Болье) придали ему характер искупительной жертвы, гостии, уподобившей его Христу. Но и при этом, мне кажется, ореол «популярности» окружал скорее не крестоносца-мученика, а короля-страстотерпца.