Людовик IX Святой
Шрифт:
Глава третья
Король аббатства Сен-Дени: династический и «национальный» святой король
Примат. — Гийом из Нанжи и «Житие Людовика Святого». — «Всеобщая хроника» Гийома из Нанжи. — «Житие Людовика Святого» Гийома де Сен-Патю.
Образ короля Людовика Святого виделся клирикам в двух ипостасях: в представлении братьев нищенствующих орденов он был в первую очередь святым, а монахи бенедиктинского аббатства Сен-Дени делали упор на то, что он — король. Первые видели в нем короля-святого, и Гийом де Сен-Патю сделал это темой своей проповеди. Для вторых он — святой король, и святость его должна придать особую значимость образу короля. Если нищенствующие ордены представляли собою новую силу, ровесницу Людовика Святого, то историческая память Сен-Дени восходит чуть ли не к самым истокам французской монархии. Его святой патрон и первый епископ Парижский Дионисий, принявший в III веке мученическую смерть, по распространенной в IX веке аббатом Гильдуином легенде отождествлялся с Дионисием Ареопагитом, афинянином, которого крестил апостол Павел; [553] началом аббатства послужило сооружение церкви, поставленной на том месте, где, как представлялось в Средние века, был похоронен святой Дионисий. А. Ломбар-Журдан полагает и приводит тому убедительные доказательства, что данное место имеет довольно древнюю историю.
553
Согласно Деяниям Апостолов, когда апостол Павел проповедовал в Афинах перед членами ареопага (некогда — высший орган Афинской республики, в I в. н. э. — всего лишь муниципалитет, но овеянный древней славой), «некоторые же мужи, приставши к нему, уверовали: между ними был Дионисий Аре-опагит…» (Деян. 17: 34). По церковной традиции, этот Дионисий впоследствии стал первым епископом Афин. Во Франции в IX в. появился латинский перевод так называемых «Ареопагитик», корпуса написанных по-гречески не ранее середины V в. сочинений, посвященных мистическому богословию и подписанных именем Дионисия Ареопагита. Определенная популярность этих сочинений (в церковных кругах, разумеется) способствовала и росту популярности Дионисия Ареопагита, а отсюда и стремление соединить фигуры святого богослова и святого покровителя Галлии, невзирая на хронологические нестыковки; первый епископ Афинский жил в I в., первый епископ Парижский — в III в.
554
Caput regniy что в равной мере относится и к Сен-Дени, и к Парижу: Lombard-Jourdan A. «Monjoie et Saint-Denis!».
Славу Сен-Дени принесли три человека, родоначальники «национальной» памяти, которую аббатство впоследствии продолжило, упрочило и обогатило. Первым был Дагоберт из династии Меровингов (VII век), преобразовавший церковь в бенедиктинское аббатство, перестроивший ее и завещавший похоронить себя там, положив начало как погребальной традиции Капетингов, так и «кладбищу королей». Вторым — Карл Лысый из династии Каролингов, который, не нарушая обычая своих предков, Карла Мартелла и Пипина Короткого, осыпал аббатство щедрыми дарами и, согласно его воле, был там погребен в 884 году, через семь лет после кончины, постигшей его в Альпах. Третьим — Сугерий, аббат Сен-Дени в 1122–1151 годах; при нем была перестроена церковь, где впервые заявило о себе искусство готики, установлена нерасторжимая связь с династией Капетингов. Он являлся главным советником королей Людовика VI и Людовика VII и превратил хоругвь аббатства в орифламму королевского войска. Вместе с тем Сугерий повелел переработать «Историю Карла Великого», ставшую «одной из самых читаемых книг в Западной Европе» (К. Бон). Он основал библиотеку, благодаря чему Сен-Дени удалось утвердиться в роли историографа, которая прежде, в XI веке, принадлежала Флёри (Сен-Бенуа-сюр-Луар) — месту исторической памяти монархии Капетингов [555] . В ХII веке Сен-Дени навсегда лишил его этой роли [556] .
555
Guenee B. Chancelleries et monasteres: La memoire de la France au Moyen Age // Les Lieux de memoire / Ed. P. Nora. P., 1986. T. II. Vol. 1. P. 15–21;
Verdier A. L’Historiographie a Saint Benoit-sur-Loire et les miracles de saint Benoit P., 1965.
556
Beaune C. Les sanctuaires royaux // Les Lieux de memoire… T. II. Vol. 1. P. 58 sq.;
Spiegel G. M. The Chronicle Tradition of Saint-Denis. Brookline, Mass.; Leiden, 1978 (в резюме этой диссертации недостаточно полно освещены сложные проблемы рукописей исторических сочинений Сен-Дени).
Эта функция аббатства возросла при Филиппе Августе (1179–1223), который официально поручил Сен-Дени хранить королевские инсиг-нии, используемые при коронации в Реймсе; в то же время сам король стал героем одного жития, сочиненного монахом Ригором, автором краткой хроники королей Франции, которой суждено было стать путеводителем для посетителей аббатства. В «Gesta Philippi Augusti» [557] Ригор создал вокруг монарха ауру чудес, и это пытались использовать приближенные короля после его смерти, предлагая признать Филиппа Августа святым. Но эти попытки натолкнулись на распространяемый повсюду Церковью негативный образ короля-двоеженца, который, игнорируя мнение Папства, разорвал брачные узы с Ингеборгой Датской [558] .
557
«Деяния Филиппа Августа» (лат.). — Примеч. пер.
558
Le Goff J. Le dossier de saintete de Philippe Auguste…
Нам уже известно, что Людовик Святой, заботящийся о поддержании прямых связей с аббатством (это особенно заметно в конце его правления, при аббате Матье Вандомском, поставленном им перед походом в Тунис одним из двух регентов), перестроил королевский некрополь, чтобы представить всем великий замысел монархии Капетингов, ушедший вместе с его отцом Людовиком VIII Грандиозный план, которому верно служил Сен-Дени, состоял в том, чтобы создать картину династического континуитета от Меровингов до Каролингов и далее до Капетингов, прежде всего отстаивая идею восхождения Капетингов к «роду» Карла Великого, персоне высокоавторитетной, к тем родовым корням, которые французская монархия оспаривала у Германской империи (reditus ad stirpem Karoli).
При Людовике Святом была предпринята попытка продолжить «Gesta Francorum usque 1180» («История франков до 1180 года»). Король стал главным инициатором этого, поручив монахам Сен-Дени написать, используя старинные латинские хроники, «Хронику королей Франции» на французском языке, что являлось решением огромной важности по двум причинам: во-первых, это был решительный шаг на пути к созданию квазиофициальной истории Франции посредством перегруппировки и сведения воедино всех существовавших хроник; во-вторых, это знаменовало собой возникновение исторической памяти на французском языке, памяти, выходящей за пределы среды клириков и доступной, по крайней мере, узкому кругу образованных мирян, интересующихся историей королей, и ставшей зародышем «национальной» истории.
Эта работа была поручена аббатом Сен-Дени монаху Примату; он завершил ее лишь в 1274 году и в торжественной обстановке, как это запечатлено на одной из миниатюр, вручил свою книгу сыну Людовика Святого Филиппу III.
«Роман королей» [559] обрывается на событиях, предшествующих вступлению на престол Людовика Святого. Но сочинение несет на себе такой яркий след участия государя, который придает французской королевской традиции, создавшей Людовика Святого, столь великое и непреходящее значение,
559
Напомню, что романом называлось сочинение, написанное по-французски.
Б. Гене напоминает, что в науке Нового времени сначала бытовало мнение, что Примат был всего лишь переписчиком рукописи, переданной в 1274 году Филиппу III, ибо известен только как переводчик христианских латинских сочинений. Сейчас Б. Гене и другие ученые видят в нем одного из лучших историков великой историографической школы Сен-Дени [560] , «великого историка» [561] . Разумеется, это историк средневекового образца, то есть компилятор, старающийся свести воедино все, что представляется ему важным в используемых им источниках, при этом не меняя в них ни слова. Будучи «серьезным» историком, Примат использовал множество источников — все источники, которые, как ему казалось, могли внести свою лепту в создание той истории Франции, которую ему хотелось написать. Его основными темами являются преемственность славы Каролингов от крещения Хлодвига до Филиппа Августа, осеняющей всех пришедших за ними французских монархов; благодать, которую Господь всегда ниспосылал Франции, что явлено, например, в «чудесном» рождении Филиппа Августа, позднего ребенка короля Людовика VII, которому жены одна за другой дарили только дочерей. Наряду с королями в сочинении выступает Франция, «дама, превосходящая все народы», наследница не только католической веры, изначально насажденной в ней Хлодвигом, но и античной культуры, ибо «ведение и рыцарство пришли во Францию из Греции и Рима». Между прочим, Примат вновь обращается к легенде о троянских корнях французской монархии и пускает ее в оборот. Правда, Примата несколько смущает поведение Филиппа Августа в матримониальной сфере после 1196 года. Претворяя замысел Людовика Святого, Примат в «Романе королей» придал истории Франции стройность и патриотическое звучание. История Примата заложила основу французского величия, венцом которого должен был стать Людовик Святой. Казалось, Франция жила ожиданием его [562] .
560
Guenee В. Histoire d’un succes // Avril F., Gousset M.-Th, Guenee B. Les Grandes Chroniques de France. P., 1987. P. 93.
561
Guenee B. Chancelleries et monasteres: La memoire de la France au Moyen Age… P. 25.
562
Примату приписывают хронику на латинском языке, охватывающую период с 1250 по 1285 год, которая сохранилась лишь во французском переводе Жана де Венета (XIV век). Думается, это утверждение требует доказательства.
Ср.: Spiegel G. The Chronicle Tradition of Saint Denis… P. 89–92.
Главным источником, созданным в Сен-Дени, который содержит сведения о Людовике Святом, является сочинение великого историка, монаха Гийома из Нанжи [563] . Ему расточались двусмысленные похвалы: признавая за ним «безупречную объективность» и подчеркивая, что он не хвалил, но и не хулил, в то же время утверждали, что тщетно искать в его сочинении «иной все пронизывающей идеи, чем идея подчинения светской и церковной власти» и что он сообщал «о величайших промахах королей Франции, оставляя это без комментария» [564] . Полагаю, надо уметь отличать Гийома из Нанжи — биографа Людовика Святого и Филиппа III Смелого от Гийома из Нанжи — автора «Всеобщей хроники», в которой значительное место отведено царствованию Людовика Святого. А путаница вызвана главным образом различиями между литературными жанрами, каждый из которых подчинялся в Средние века строгим правилам.
563
La Curne de Sainte-Palaye J.-B. Memoire sur la vie et les ouvrages de Guillaume de Nangis et de ses continuateurs // Memoires de l’Academie royale des inscriptions et belles-lettres. 1733. T. 8. P. 560–579;
Geraud H. De Guillaume de Nangis et de ses continuateurs // Bibliotheque de l’Ecole des chartes. 1841. T. 3. P. 17–46;
Delisle L. Memoire sur les ouvrages de Guillaume de Nangis // Memoires de l’Academie royale des inscriptions et belles-lettres. 1873. T. 27. 2e partie. P. 287–372;
Delaborde H.-F. Notes sur Guillaume de Nangis // Bibliotheque de l’Ecole des chartes. 1883. T. 44. P. 192–201;
Spiegel G. M. The Chronicle Tradition of Saint-Denis… P. 101.
564
Geraud H. Op. cit. P. 46. См. также: Spiegel G.M. Op. cit. P. 101.
Гийом, родившийся, вероятно, около 1250 года, еще в юности стал монахом Сен-Дени и с какого-то времени начал выполнять функции архивариуса. Именно там он написал, скорее всего после 1285 года, «Житие Людовика IX» (работа над которым была закончена до его канонизации в 1297 году) и «Житие Филиппа III», а также «Всеобщую хронику» — продолжение сочинения хрониста начала XII века, Сигеберта из Жамблу. До 1113 года он не оригинален в описании событий, но затем в его повествовании проявляется все большая самостоятельность; образ Людовика Святого представлен с чужих слов, но «Хроника» остается самобытным и основным источником для периода правления Филиппа III и первых лет царствования Филиппа IV Красивого [565] . Точно известно, что умер Гийом в 1300 году.
565
«Житие Людовика Святого» и «Житие Филиппа III» издал М. Дону (Daunou М.) в: Recueil des historiens… T. XX. P. 310–465 (латинский текст), a также в переводе на французский язык конца ХIII века. Латинская «Хроника» издана в том же томе (Р. 544);
Г. Жеро (Geraud Н.) издал «Хронику» с «Продолжениями» (2 vol. Р., 1843). Гийом из Нанжи также написал «Краткую хронику», изданную М. Дону: Recueil des historiens… T. XX. P. 645–653.
«Хроника» в целом «объективна». Она выполнена в традиционной форме анналов, год за годом сухо фиксирующих основные события. В ней нет пространных описаний и общих соображений, нет суждений и событий, отнесенных к числу второстепенных. Так, под 1231 годом в «Хронике», которая кое в чем следует «Житию», но сводит его к перечню событий, полностью отсутствует эпизод с пропажей святого гвоздя, на котором Гийом из Нанжи надолго останавливается в «Житии Людовика Святого», в связи с чем столь большой интерес представляют его замечания о проявлениях набожности молодого короля и о том, как относились к этому его приближенные. Тем не менее во «Всеобщей хронике», где представлены и другие государства и действующие лица, Людовик Святой играет весьма важную роль. Впрочем, в структуре «Хроники» сквозит определенная идея истории. Гийома из Нанжи интересуют прежде всего люди и, в частности, высокопоставленные особы, и если они не движущие силы истории (единственная и подлинная движущая сила — Бог), то, по крайней мере, герои человеческой истории. Но эти люди могут быть и коллективными действующими лицами. Наконец, Гийом иногда делает акцент на месте того или иного события, ибо он наделен чувством «мест», где создается история и созидается историческая память.