М. П. Одинцов
Шрифт:
расстроен. Махнул рукой:
— Тринадцать так тринадцать — все равно. Может, меня и самолет не бог, а черти будут беречь.
Потом даже грустил, когда приходилось после боя побитый «тринадцатый» ставить на ремонт и вылетать
на другой машине.
Улыбнулся этим воспоминаниям. Еще раз осмотрел небо. Не радовало оно. Тяжелые облака низко ползли
над землей. С них сеяла зябкая морось вперемешку с мокрым снегом. Туман закрывал горизонт, и дальше
границы летного поля
задержаться? Нет, приказ есть приказ, противника надо бить. И сказал решительно Чернышеву:
«Полетели!»
Сразу же после отрыва от взлетной полосы самолеты попали в «муру», но все же на малой высоте пошли
по намеченному курсу. Кругом стало бело. «Влипли», — обожгла мысль. И низко лететь нельзя, можно
врезаться в землю или в какое-то строение. [88]
И от земли нельзя отрываться — не полезешь же вверх, в толщу облаков, вслепую, не зная высоту их
верхнего края. Как потом пробиваться вниз, если эта «мура» до самой земли?
Прошло полчаса с тех пор, как линия фронта осталась позади. Самолеты летели над оккупированной
территорией. И вдруг полоса снегопада кончилась. Небо посветлело, нижняя кромка облаков чуть
приподнялась, видимость немного улучшилась. Но ориентироваться все равно трудно. Одинцов
прижимает машину к земле. Под крылом начали мелькать развалины полустанков, каркасы взорванных
мостов, почерневшие от копоти печи и стены сгоревших домов. Пришлось набирать высоту.
Облетели довольно большой район, но ничего существенного не заметили. Хотели было развернуться в
сторону своего аэродрома, но тут, на дороге, ведущей к городу, обнаружили длинную колонну
фашистских танков. Лучшей цели для Ил-2 с полным боекомплектом нельзя было и придумать. С ходу
зашли в атаку и сбросили бомбы на хвост колонны, а затем ударили «эрэсами» по головным танкам. Не
дав врагу опомниться, на втором заходе обстреляли из пушек и, убедившись, что движение на дороге
приостановилось, направились домой. По их разведданным вскоре в воздух поднялось несколько пар
штурмовиков. Они ударили по вражеской танковой колонне, и в результате она была задержана на
длительное время и понесла значительные потери.
Н. П. Каманин об этом полете писал:
«Это он, Михаил Одинцов, в конце ноября 1942 года, в самую, казалось, нелетную погоду, в паре с
младшим лейтенантом Чернышевым вылетел на охоту, чтобы разыскать колонны дивизии «Мертвая
голова». Было известно, что эту дивизию гитлеровцы срочно перебрасывали из Смоленска к городу
Белый [89] для удара во фланг нашим наземным войскам.
Летели в снегопад на высоте 100—150
разглядел фашистскую колонну и сделал по ней семь атак, израсходовав весь боезапас. А через полчаса
по его маршруту пошли новые группы штурмовиков, и в итоге одна из моточастей дивизии «Мертвая
голова» стала на самом деле мертвой».
А сколько за войну было и других боевых полетов у этого человека, знающего ее не понаслышке, у
воздушного бойца-трудяги, который не боялся смерти, но и не искал ее. Разных, несхожих, но всегда
небезопасных!
— Как-то в ходе Львовско-Сандомирской операции, — рассказывал Михаил Петрович, — мне было
поручено возглавить группу штурмовиков и истребителей для нанесения удара по скоплению войск
противника. По заданию мы должны были действовать в простых метеоусловиях. Но погода подвела. На
выходе к линии фронта мы оказались в сплошной облачности. Пришлось набрать высоту и лететь дальше
над верхней кромкой облаков. Перед целью решил пробивать облачность вниз. К сожалению, сделать это
не удалось, так как буквально над самой землей нависла мутная пелена. Всей группой мы снова ушли за
облака.
Можно представить себе состояние наших летчиков. Задание до чрезвычайности важное — ударить по
противнику с воздуха, чтобы избежать излишних потерь наших наземных войск. А выполнить его, казалось, нет никакой возможности. Наверное, никто не мог бы упрекнуть нас, если бы мы вернулись на
аэродром с неиспользованным боезапасом. Ведь бомбометание вслепую в те времена грозило
опасностью удара по своим войскам или же просто привело бы к бессмысленной трате дорогостоящих
боеприпасов. [90]
Однако желание выполнить боевое задание было сильнее всех преград.
Мы связались с землей и предложили отбомбиться из-за облаков, как тогда это называлось, «по реперу».
Наши артиллеристы разрывами снарядов за облаками обозначили местонахождение цели. И совершенно
неожиданно для противника сквозь облачную толщу обрушилась на него лавина бомб. По оценке с земли
задание было выполнено успешно.
Вот когда сказалась кропотливая работа командиров, приучивших летчиков успешно действовать в
любой обстановке, воспитавших у них готовность встретить в воздухе любую неожиданность.
...В тысячи верст лежал еще путь до немецкой земли, до гитлеровского логова. Одинцов до тонкости
постиг все премудрости ведущего. Научился мастерски водить самые большие в дивизии группы
штурмовиков — крадучись видеть, предугадывать, откуда могут появиться истребители врага, где