Магия и кровь
Шрифт:
— Я же тебе написала — мне, наверное, не надо идти. Задание…
— Конкурс на него никак не повлияет. А после вчерашнего… Думаю, тебе это необходимо. И вообще, когда ты готовишь, у тебя в голове проясняется.
На том и порешили.
Очереди нет. Я подхожу к двум женщинам за столом перед огороженной шнурами площадкой. Глаза осматривают парк — вокруг лужайки уже расставлены столы с кухонной утварью, и один из них должен быть моим, поскольку я заранее зарегистрировалась на конкурс.
— Я Вайя, я записывалась на конкурс.
Младшая из женщин,
— Добро пожаловать! Ваш номер двадцать шесть, вам разрешается взять одного помощника. Кто это будет?
Я смотрю на домашних. Тетушка высадила всех сразу после нас с папой и дядюшкой, а сама поехала искать парковочное место для нашего большого микроавтобуса. Ради меня все отложили работу. Я вижу, как они приближаются.
— Моя бабушка. Она будет помогать мне.
— Как это очаровательно! Запишите, как ее зовут, и мы дадим номер и ей.
Я вношу бабушку в список участников. Непривычно называть ее по имени. Для меня она всегда была просто бабушка, и все. Представлять себе, какой она была в прошлом, как трудно ей, наверное, было с Призванием, — может быть, не легче, чем мне, — до ужаса странно, просто невозможно. Тем более невозможно думать о том, что когда-то она была нечистой колдуньей, мучила людей, а возможно, даже убивала.
Женщина постарше вручает мне лист бумаги с цифрами «26» и английскими булавками по углам. Я прицепляю его к футболке и беру второй такой же лист.
К нам подходят бабушка, Кейс, Кейша, Алекс, Прия, Иден и мама. Иден в панамке, все лицо перемазано белым кремом от солнца — Прия, как всегда, проследила за этим.
Раны на груди начинают сильнее ныть при виде сестренки.
— Видишь, ты успела, — говорит бабушка.
Я даю ей лист с номером.
— Я записала тебя в помощницы.
— Кто тебе сказал, что я хочу готовить на таком солнцепеке?
— Ну пожалуйста!
Бабушка выхватывает лист у меня из рук и прикалывает к платью. Я невольно расплываюсь в улыбке.
— Пока вы готовите, мы сядем где-нибудь позавтракаем. — Вокруг глаз у Прии появились морщинки, которых я раньше не замечала, и вид у нее такой, будто ей даже стоять тяжело. — Начало в двенадцать, да?
— Да. — Я оглядываюсь на женщин за подтверждением. — В полдвенадцатого — дегустация для жюри, а с двенадцати все открыто для публики, так ведь?
Женщина постарше кивает.
— Победителей объявим примерно в полпервого. — Она показывает на столы. — Ищите место под своим номером. Там есть и кастрюли для водяной бани, чтобы блюдо не остыло, и маленькие фритюрницы, и тостеры, и холодильники — все необходимое.
Кейс пихает меня в бок:
— Удачи тебе!
— Ты что, не останешься посмотреть, как мы с бабушкой готовим? Как в старые добрые времена?
Кейс только глаза закатывает:
— Нет. Я хочу пойти позавтракать.
— И в миллионный раз проверить, не написали ли тебе, — язвит Кейша.
— А тебе какое дело? — огрызается Кейс.
Прием заявлений на стажировку в «Ньюген»
— Напишут, — заверяю я Кейс.
Конечно, если она получит стажировку, мне придется расстаться с ней. Конечно, работать на Джастина может быть даже опасно — но она достойна работы в «Ньюгене». А главное — она этого хочет.
Кейс резко дергает плечом:
— Может быть.
— Не может быть, а точно.
На лице Кейс проступает подобие улыбки:
— Иди готовь! Время-то кончается.
— Она дело говорит. — Бабушка, прищурившись, оглядывает остальных конкурсантов, которые уже вовсю хлопочут у столов.
Мы с бабушкой, папа и дядя Катиус пробираемся к нашему столу, где, как и говорила организаторша, устроена полноценная миниатюрная кухня. Папа с дядюшкой сгружают на стол продукты и уходят, чтобы позавтракать с остальными домашними.
Бабушка хмуро глядит на то, что мы принесли:
— Что будем готовить?
Я перебираю все, что в спешке собирала утром. Тогда я была в панике, но могла сосредоточиться. После вчерашнего разговора с папой я все думала о том, что я тоже часть семейной истории и добавлю в нее что-то новое.
— Помнишь первое, что ты научила меня готовить? — спрашиваю я бабушку.
Она опирается о стол.
— Мы будем печь мои булочки-бейки?
— Мои, и твои, и по рецепту тети Элейн.
Я беру две пачки масла, кладу в морозилку мини-холодильника, а еще одну — в сам холодильник. Когда тетя Элейн пекла пышный карибский хлеб, она брала кокосовую стружку, которую продают в нашем супермаркете, а бабушка — только консервированное кокосовое молоко своей любимой марки.
Я достаю целый кокосовый орех. Бабушкины брови ползут вверх.
— Ты хочешь добыть из него молоко?!
— Свежее вкуснее.
Я никогда не пробовала готовить тесто для бейков по-своему — боялась испортить рецепт, которому научила меня бабушка, — но сейчас самое время добавить что-то свое.
— Чем ты собираешься его расколоть?
Я молитвенно складываю руки и делаю самые умильные глаза:
— Бабулечка, поколдуй!
Бабушка кривится и отворачивается с кокосом в уголок. Режет палец краем заднего зуба. Это древняя колдовская традиция — вставлять острый стальной клык, чтобы всегда легко было пускать себе кровь. На бабушкином поколении традиция кончилась — ни у кого не хватает на такое пороху.
Чтобы расколоть орех, у нее уходит больше времени, чем обычно. До завершения моего задания осталось меньше недели, и сейчас все мои домашние не в лучшей форме. Когда бабушка возвращает мне кокос, лоб у нее блестит от пота. Она хватает миску и подставляет под кокос.
— На вид целый. — Никаких трещин я не вижу.
— Бросай.
Я кидаю кокос в миску, и он рассыпается на десятки мелких кусочков, залитых свежим молоком. Я улыбаюсь бабушке, она улыбается в ответ. Но при виде ее мокрого лба я хмурюсь. Даже бабушке теперь колдовство дается с трудом.