Магия и кровь
Шрифт:
«Ты читаешь его мысли?! Прекрати немедленно!»
Кейс отвлекается от Люка и строит мне гримасу: «А что, нельзя?»
И так трудно влюбиться в человека, которого потом надо убить. Но еще сложнее, когда Кейс начинает лезть к нему в голову. И это, мягко говоря, бестактно.
Кейс с досадой закатывает глаза, но тут же расслабляется. Значит, Алекс решила поговорить с моим Ньюген-партнером по душам, а Кейс — поковыряться у него в мозгу.
— Ладно, ждем тебя дома, — говорит Кейс, не обратив на мои мысли ни малейшего внимания.
— Спасибо. — Алекс переводит взгляд с Люка на меня и обратно. —
— Это был комплимент? — спрашивает Люк.
Алекс и Кейс исчезают за дверью, я перевожу дух.
— Да чтоб меня хакнуло, где его носит, это твое такси?!
Люк хмыкает и показывает на мое запястье:
— Я так ничего и не узнал о том, почему он мигает.
— Что?
Он тычет пальцем в мой трекер.
— У некоторых пользователей он иногда почему-то мигает. Но чтобы мигал твой трекер, я никогда не видел. Спрашивал, в чем дело, но никто не знает.
— Даже Джастин ничего тебе не сказал?
— Да как всегда. — Люк разводит руками. — Эти трекеры — его проект. Мы просто задействовали их для программы подбора пар.
Я гляжу на трекер и хмурюсь. Нет, он не отслеживает активность нейромедиаторов, которая указывает на колдовские способности, но как-то неприятно знать, что иногда он мигает без причины. Я качаю головой. У меня и так есть над чем голову поломать — и над заданием, и над Джастином с тетей Элейн.
— Я, наверное, пойду домой. Ничего?
— Ага. — Люк разворачивается на пятках спиной к дому и глядит в телефон.
— Спасибо еще раз.
— Не за что.
Есть за что! Он не обязан был приезжать в такую даль, чтобы помочь мне. Снаружи Люк может быть каким угодно, но в душе он славный. Он уже дважды сделал мне одолжение с тетей Элейн и не стал гнать корпоративную чушь в ответ на вопрос Алекс. Он был честен с ней.
Я бросаю на него последний взгляд, вхожу в дом, закрываю за собой дверь и со вздохом прислоняюсь к ней спиной.
И уже хочу идти наверх, к себе, когда меня останавливают приглушенные голоса из комнаты тети Мейз. Я наскоро оглядываюсь по сторонам, нет ли кого-нибудь в передней, и на цыпочках иду к тетиной двери.
Бабушка шепчет едва слышно:
— Не сможет она убить этого паренька.
Я чувствую себя так, словно из меня разом вытекла вся кровь. Как в день Первой Крови, только в сто раз хуже.
— Думаешь, она в него уже влюблена? — В мамином голосе звучит напряжение.
— Господи Боже мой, Ама! Вайя — дитя малое, она жаждет внимания, лишь бы почувствовать, что она кому-то нужна. Только вспомни, как она цеплялась за Лорен, стоило той уделить ей капельку своего времени, — с оттяжечкой говорит тетя Мейз. — Дети развода, что поделаешь. Кое-кто ее бросил, вот она и липнет ко всем — и ее можно понять. Она влюбится в любого мальчишку, который будет смотреть на нее дольше десяти секунд.
Кое-кто — это понятно кто. Папа.
Я жду, что мама встанет на мою защиту. Но нет.
Руки сжимаются в кулаки. Я не такая. Да, мне всегда хотелось быть рядом с двоюродными сестрами, а кроме них, у меня была только Лорен, моя первая и единственная
Неужели взрослые действительно так обо мне думают? Считают, что я несмышленая кроха, которой не хватает внимания? Неужели уход папы сломал во мне что-то, что нельзя починить?
— Этот мальчишка — шпион. Джастин опять пытается ввинтиться в нашу семью. — Дядюшка старается шептать, но не умеет.
— Зачем? — спрашивает мама. — Он получил что хотел. Стал миллиардером благодаря геномодам, которые не изобрел бы без Элейн. По идее, он нас не помнит.
Я хмурюсь. Что это значит? Он их не помнит? Значит, обряд, который стер нам память, сделал то же самое и с Джастином. Так защитила нас тетя Элейн. Но что-то здесь не складывается. Если бы она провела обряд, мы перестали бы быть чистыми, а она осталась бы в живых. Ничего не понимаю.
— Ему всегда всего мало. Такой уж он человек, — рычит папа. — Хотелось бы знать, как мы подпустили к нему Вайю. Даже со стертой памятью это все тот же Джастин. Моя сестра пожертвовала собой, и я не потерплю, чтобы жертва оказалась напрасной.
Сестра?! Я-то думала, тетя Элейн просто какая-то папина родственница, но оказалось, что их связь теснее. А то, что сделала тетя Элейн, чтобы защитить нас, похоже, обошлось ей дорого.
— Я думала, ты уже давно отказался от права подпускать или не подпускать Вайю к кому-то! Когда она выполнит задание, это перестанет быть проблемой. То, что сделала Элейн, не должно пропасть впустую.
При мысли о задании у меня одновременно сжимаются и кулаки, и сердце.
Если у Джастина не осталось воспоминаний о тете Элейн, значит, он не держит на нас зла за то неизвестное, что тогда произошло, и не стал бы нас преследовать. А жертва, о которой они говорят, — нет, это не ее чистота, поскольку тогда нечистыми стали бы мы все. Даже за одиннадцать лет запах нечистоты не выветрился бы, а если один колдун становится чистым, это требует чистоты от всех его родных. Если только они не обрывают все связи с ним, как сделала когда-то семья бабушки. Без матриарха неизбежно слабеют и магия, и дары, не говоря уже о том, что семья теряет прямую связь с предками, но бабушкина родня, видимо, решила, что держаться нечистого колдовства будет выгоднее. Я слышала, что некоторые просто принесли клятву верности новому матриарху.
И вот еще вопрос: зачем тетя Элейн сделала так, чтобы мы, дети, тоже ее забыли? Или бабушка попросила об этом Эйприл-Мэй? Ведь если речь идет о нечистоте и чернокожих колдунах, особенно с учетом того, что сделалось с Йоханом, когда он услышал имя Элейн, напрашивается вывод, что чары забвения имели какое-то отношение к Дэвисам.
— Выполнит задание? — Бабушка явно ушам своим не верит. — Вайя не убийца, вы сами это говорили. Я ее понимаю. Я же воспитала вас такими, приучила держаться подальше от этой нечистой мерзости. Осталось всего недели две. Мейз не может даже насылать призывающие чары! Пора рассмотреть другие варианты.