Магнолия Паркс
Шрифт:
Жду ее в лобби. Паркс опаздывает. Как и всегда.
Поэтому я достаю книгу и читаю несколько страниц, прежде чем передо мной появляется пара длинных ног.
Она выхватывает книгу из моих рук и переворачивает её. «Маленький принц».
— Ты опять её перечитываешь?
Её волосы распущены, кожа стала по-особенному темнее, глаза ярче. Она в топе, который надевает только на отдыхе, с сиреневым купальником под ним. Я киваю, стараясь не улыбаться, как школьник, потому что я обожаю её в
— Перечитываю каждый год.
— Знаю, — говорит она, раздраженно взмахнув ресницами. — Что нового ты открыл для себя на этот раз?
— Что меня приручили.
— Кто? — она моргает, и я знаю, что ей известный ответ.
Смотрю на нее глазами, которые спокойнее моего не унимающегося сердца.
— Ты.
Ее щеки заливаются румянцем, и я фыркаю от того, что мне весело и утешительно одновременно.
— Пойдем.
И потом... я неожиданно останавливаюсь.
— Это что, на тебе деним? — не могу поверить.
Зная ее почти двадцать лет, ни разу не видел в джинсах. Этот материал для «обычных работников», как она говорит.
— Всего лишь рваные джинсовые шорты, — она гордо улыбается. — Нравятся?
Я на секунду чувствую себя неловко, щеки краснеют.
— Ты нравишься мне во всем, — этот ответ ее удовлетворяет, поэтому и я доволен. Я прохожу пару шагов вперёд, а потом оборачиваюсь: — Также ты нравишься мне без одежды.
Она тяжело сглатывает, идёт за мной и догоняет, слегка пробежавшись.
Мне нравится, когда она бежит за мной. Это на секунду уравнивает неравные позиции.
Паркс идёт за мной к машине, которая нас ждёт. Она садится на среднее сиденье, а я сажусь рядом с ней. Она нервничает. Я чувствую это, словно электрическое поле тревожной энергии.
Она смотрит прямо перед собой, её рот слегка подёргивается, то ли ни от чего, то ли от всего сразу. Мне нравится, что она так себя чувствует, нравится, что я заставляю ее так себя чувствовать.
— Ты в норме? — спрашиваю, глядя на нее.
Она оборачивается и кивает.
— Волнуешься? — она делает паузу, сглатывает и снова кивает. Я бросаю ей лёгкую улыбку — Я тоже.
Это её радует. Она тянет за воротник моей чёрной рубашки. На ней красные и розовые цветы и пальмовые листья. Купил её на прошлой неделе, представляя то, как Паркс стаскивала бы её с меня.
— Gucci? — спрашивает, заранее зная ответ.
Я киваю, стараясь сохранять спокойствие.
— Черно-зеленый поплин с принтом «Dream», — она трёт ткань между пальцами. – Смесь вискозы и шёлка.
Не имею ни малейшего представления. С таким успехом она могла бы сказать это по-русски, в любом случае я не понял ни слова. Однако чувствую, как ее указательный и большой пальцы скользят под мою рубашку и остаются там.
Рука на моей
Я тяжело сглатываю, глядя на неё. Её глаза не двигаются, они прикованы к моим. Рука тоже не двигается, и мне стоит поцеловать ее. Знаю, что стоит. Сколько еще возможностей поцеловать я упущу, спросите вы, — и хоть это справедливый вопрос, но объяснить мне вам будет очень сложно.
Думаю о том, чтобы поцеловать Магнолию Паркс чаще, чем думаю буквально обо всем остальном на этом свете. Эта мысль возникает в моей голове автоматически, как только разум имеет хоть одну свободную минутку.
Думаю о наших настоящих поцелуях, о гипотетических, которые могли бы произойти, поцелуях, которые должны были произойти, поцелуях, которые полностью выдуманы, — они все просто всплывают в моей памяти, пока жду кофе. Я думал о том, чтобы поцеловать ее так много раз с нашего последнего поцелуя, но здесь и сейчас, когда действительно имею эту возможность — просто не могу.
Ведь мы не знаем, к чему это может привести. Не стоит торопить события. Нельзя терять контроль. Нельзя думать своим членом. Сегодня я должен сдерживать то, насколько сильно люблю ее. Уменьшить огонь для нормального кипения.
Она может касаться моей груди и часто делает это, когда пьет слишком много. Почти всегда, когда мы спим в одной постели, я просыпаюсь ночью и нахожу Паркс уютно прижатой ко мне. Мы никогда не обсуждаем это. Я даже не уверен, знает ли она, что делает это ночью, и не собираюсь рассказывать, ведь не хочу, чтобы это прекращалось.
Я научился жить окруженный стенами наших странных прикосновений, знаю, это чертовски ненормально. Но если быть в отношениях с ней — это героин, то то, что между нами сейчас, — метадон. Это дерьмо совершенно другое, но оно держит монстров на расстоянии.
Если я поцелую её, мне конец. Хотя мне и так конец.
Машина останавливается, и мы выходим на пристань, внизу которой нас ждет яхта Rivamare. Не та самая лодка, что была раньше, эта поновее и изысканнее, и все же производит нужное впечатление. Вижу это в ее глазах.
Может, это эгоистично, признаю. Просто это был лучший день в моей жизни — и всё.
Я не собираюсь заниматься с ней сексом на лодке — обещаю.
Хотя я бы не был против, если бы она вспомнила тот раз на лодке и захотела переспать со мной...
На самом деле просто хочу побыть с ней наедине. Все равно где. Мы забираемся на лодку. Здесь у меня есть подготовленные запасы на день. Мы с Генри нашли несколько пляжей. Все они отдаленные, только для нас с ней.
Я первый ступаю на лодку, беру ее руку и притягиваю к себе. Наши взгляды встречаются. Та стеклянная стена, которую она всегда ставит между нами, не появляется.