Магнолия Паркс

Джесса Хэйстингс

Паркс не отпускает мою руку.

Тяжело глотаю, прокашливаюсь и убираю руку.

Паркс не против и этого, взгляд мягче, кажется, ей весело.

Я иду к рулю лодки.

— Ты думаешь, я тебя убью и съем? — кричит она мне вслед.

Я поворачиваюсь и качаю головой улыбаясь.

— Нет, просто сведёшь меня с ума.

Она заправляет волосы за уши, подходит и становится рядом со мной. Расстегивает шорты, стягивает их и откидывает. Не отводит от меня взгляд ни на миг, пока делает это.

Я облизываю нижнюю губу — бросаю на нее полный страсти взгляд и отрываю глаза,

переводя их на воду.

Мы останавливаемся на некоторое время у берега какого-то маленького пляжа — Дримискос или что-то в этом роде, кажется. Белый песок, вода цвета её глаз, никого вокруг в радиусе мили.

Паркс ковыряет кусочек сыра, потому что у неё всегда аппетит как у птички, за исключением тех случаев, когда она пьяна, тогда у неё аппетит как у кракена.

Она смотрит на меня.

— Так это твое выдающееся свидание? Лодка, закуска и шампанское, — пожимает плечами. — Как-то банально...

Я качаю головой.

— Лодка, закуска, шампанское и твой самый любимый в мире человек...

Она подводит глаза, ожидая продолжения.

— И кто же это?

Я указываю на себя. Паркс закатывает глаза.

— Разве нет? — спрашиваю, выпячивая подбородок. Она держит мой взгляд, залпом допивает шампанское и протягивает бокал, чтобы я налил ещё. — Я же, — говорю ей.

Паркс закатывает глаза, но извивается ближе ко мне.

— Так это свидание? — спрашиваю, склонив к ней голову.

— А ты как думаешь?

Я пожимаю плечами, чувствуя себя более застенчиво, чем хотелось бы.

— Просто мы не обсудили это.

— Ну, — она покачивает головой, обдумывая всё, — это не совсем уж свидание.

— Эй! — я кидаю в неё инжир, и она смеётся.

Она счастлива. Я это вижу. Она съедает инжир, который я в неё кинул, и вытирает рот рукой.

— А что думает Том о нашем предполагаемом свидании? — спрашиваю я, искренне заинтересованный.

Она вдыхает и выдыхает, сжимая губы.

— Он немного старше нас...

— Не для меня, — вмешиваюсь, чтобы уточнить.

— Ему тридцать один.

— Мне двадцать пять, — напоминаю я. — Не такая уж большая разница.

Паркс закатывает глаза, но не спорит.

— В общем, думаю, что на этом этапе он просто хочет, чтобы я разобралась... с нами.

И я не могу не закатить глаза, потому что к чёрту его.

Реально. Я искренне этого желаю. Пусть идет к черту, этот легендарный человек, такой самоотверженный, чуткий, тактичный. Пусть идет к черту за то, что из-за него я кажусь мудаком на собственном свидании с девушкой, с которой мы, возможно, оба встречаемся, хотя я люблю её больше.

— Раньше он тебе нравился, — ласково напоминает мне Паркс.

Я весело смеюсь.

— Он мне до сих пор нравится, этот самодовольный ублюдок, — качаю головой, размышляя. — Было бы гораздо лучше, если бы ты встречалась с ничтожествами.

Она возражает: — Том не ничтожество.

И это немного задевает меня, но её ноги сейчас лежат у меня на коленях, так что извини, Ингленд.

Вот так и проходит наш день. В воде и на суше, пьем хорошее вино и едим качественный сыр. Когда закрываю глаза, то задумываюсь о том, что мы могли бы быть вместе, быть такими,

как раньше, где-то далеко-далеко, и до сих пор по уши влюбленными друг в друга. Мы с ней все ближе и ближе друг к другу, поиск причин для прикосновения теряет актуальность, и теперь «прикосновение ради прикосновения» — новое название нашей игры. Я держу ее за талию, заправляю волосы за уши, кладу свой подбородок на голову. Наши руки переплетены, мы сидим так близко, что она почти сверху на мне. Мы снова будем вместе, я уверен в траектории сейчас. Она любит меня и хочет быть со мной — я это вижу. Вижу, как она перелезает через стены, которые построила вокруг себя, разрушает старые блокады, ища нового безопасного места для отдыха. Голова Паркс лежит у меня на коленях, а потом она смотрит на меня и задает худший вопрос.

— Бидж?

— Мм? — отвечаю, глядя на нее.

— Почему ты сделал это?

Я несколько раз моргаю. Я понимаю, о чём она спрашивает. Но не знаю, как ответить.

— Изменил тебе, ты имеешь в виду? — уточняю я без всякой необходимости.

Мне больно это говорить. Ей больно это слышать. Я должен был предвидеть это. Чёрт, зачем я запланировал свидание с таким количеством времени для разговоров. Конечно, она бы затронула эту тему.

Опять будет спрашивать, кто это был? Ненавижу, когда она это спрашивает. Ее отношения с Таурой уже сильно подорваны, вероятно, неважно, сколько еще раз я скажу, что это была не она. Паркс просто не верит, и это уже не имеет значения, ведь что сделано, то сделано.

Не отпускает мой взгляд.

— Ты ведь любил меня. Я уверена в этом.

Я киваю. Я действительно любил, она права. И никогда не переставал.

— И чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что ты бы не сделал этого без причины...

— Паркс... — качаю головой. Мне становится плохо.

— Я знаю, что не сделал бы, — настаивает она.

У меня кружится голова.

— Так в чём была причина? — в ее глазах отчаяние.

— Я был пьян.

Она качает головой, недовольная ответом.

— Это не причина.

Я безнадежно пожимаю плечами.

— Это она.

Паркс отрицательно качает головой. Теперь она сидит и смотрит прямо на меня.

— Нет, ты ведь уже напивался раньше на вечеринках без меня, но даже не смотрел на других. Должно быть что-то другое.

Я извиняюще пожимаю плечом.

— Нет другой причины...

Она качает головой.

— Нет, ты врёшь мне

— Hет.

Но я вру.

— Врешь...

— Нет, — стою на своем, потому что не могу сказать. Я бы хотел, но не могу.

— Бидж, — она ищет мой взгляд. — Я должна знать, почему ты совершил то, что совершил, чтобы иметь возможность тщательно все обдумать и оставить это в прошлом, чтобы это не убивало меня вечно, чтобы не держать на тебя обиду и злость, и я уверена, ты бы никогда не сделал мне больно без причины, поэтому скажи. Пожалуйста, — её голос звучит тихо, это убивает меня. — Почему?

Облизываю верхнюю губу, и мои глаза больше не могут встречаться с её взглядом, потому что знаю, что вот-вот сделаю. Знаю, как ей будет больно, как это погубит её, как бильярдный шар восьмёрку.