Магнолия Паркс
Шрифт:
Магнолия возмущается.
— У тебя вообще есть голова на плечах?
Я улыбаюсь. Она говорит это, потому что мой отец так говорит. Это ирландское выражение.
— Это Valentino на высшем уровне.
— Все равно дурацкое. Как и это.
— У меня есть такое, — раздраженно замечает Паркс.
— Значит, вдвойне дурацкое, — говорит Бридж, и я уже представляю выражение лица Паркс.
Едва слышно хихикаю, слушая их. Я скучаю по ним обоим, правда, по-разному, но действительно скучаю, и знаю,
Стучу дважды и остаюсь на пороге. Паркс поднимает взгляд с кровати. Несколько раз моргает. Глотает слюну.
Выражение на ее идеальном лице балансирует между облегчением и волнением. Наши взгляды пересекаются на несколько секунд. Она кладет руку на эту маленькую цепочку с буквой «Б», которую я ей подарил. Добрый знак.
— Можно войти?
Ее лицо вздрагивает.
— Раньше ты не спрашивал...
Я пожимаю плечами, засовывая руки в карманы.
— Никогда не чувствовал, что должен...
Мы с Магнолией смотрим друг на друга, и в нашей жизни было всего два случая, когда наши отношения были такими дерьмовыми. Когда я изменил. И еще один раз, тогда я хорошенько напортачил, поэтому пролез в ее окно в одиннадцать вечера в школьный будний день, чтобы попросить прощения. Придумал план «Тобермори» и целовал ее, пока не взойдет солнце.
Но сейчас у меня нет воздушных шариков, и мне нельзя целовать ее.
Паркс делает какой-то странный жест рукой, позволяя мне войти. Снисходительный и пренебрежительный одновременно.
Бриджит издает долгий тихий свист и делает глоток кофе, пристально наблюдая за нами.
— Окей, — соглашается Магнолия, закатывая глаза, — теперь ты можешь свалить отсюда?
— Как грубо, — фыркает Бриджит, вставая с кровати.
Она проходит мимо меня, встает на цыпочки и целует меня в щеку.
— Соскучилась по тебе, придурок, — говорит она, тыкая меня в живот, когда уходит.
Паркс сидит на краю кровати, обняв колени.
Я становлюсь перед ней, сложив руки на груди.
— Привет.
Она фыркает, пожимая плечами.
— Привет.
— Ты не звонила.
Паркс немного гневно смотрит на меня.
— Как и ты.
— У тебя есть парень.
— А ты был очень занят...
Я чуть сужаю глаза. Она меня утомляет.
— Ты сбежала от меня, — говорю ей.
— Сбежала, — она отвечает, задрав нос.
— А потом занялась с ним сексом, — добавляю.
Она еще раз медленно кивает.
— Занялась.
Наши глаза пересекаются, и ее лицо становится грустным.
Или кроткими? Дерьмо. Надеюсь, грустными. Я хочу поссориться с ней, чтобы почувствовать ту близость, как всегда, когда мы ругаемся и говорим то, чего не стоит, заходим слишком далеко, как в тот вечер, когда она ударила меня, и это одновременно оскорбило меня и дало мне крылья,
— С тобой все в порядке? — спрашиваю.
Из нее вырывается тихий смешок, похожий на всхлипывание.
— Не знаю.
Не в порядке.
Ее голова забита мыслями, и я это замечаю, — похожа на книгу Ричарда Скарри.
— Ты расстроена? — спрашиваю.
Она заламывает руки.
— Я слишком много чувствую.
Хочу потянуться, хочу коснуться ее лица. Притянуть к себе, крепко обнять... мне можно было сделать это неделю назад, а сейчас не уверен. Кажется, Паркс слишком далеко, чтобы я мог протянуть руку и исправить это. Я знаю почему, и мне больно часто об этом думать.
— Он тебе нравится? — тихо спрашиваю. — По-настоящему?
Паркс фыркает, дергая свою серьгу, ту, что я приобрел для нее, когда последний раз был в Нью-Йорке. Маленькие бриллиантовые кольца. Бренда не знаю.
Она бы точно сказала.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — в конце концов отвечает.
Я бросаю на нее раздражающий взгляд.
— Знаешь, — но Паркс просто смотрит на меня моргая. — Вот черт, — говорю я и прижимаю кулаки к глазам.
Она встает, хватает меня за запястье, ищет мой взгляд — находит его, ничего не говорит. Просто смотрит на меня, слегка напуганная. Я заправляю ей волосы за ухо, потому что ее рука на моем запястье говорит, что я все еще могу это сделать.
Качаю головой, глядя на девушку своих грез.
— Какого черта происходит между нами?
— Я не знаю, — она вздыхает. — А ты знаешь?
Это раздражает меня, и я отстраняюсь от нее.
— Какого черта я могу знать, что между нами? У тебя все козыри.
Паркс выдыхает и смотрит на меня с недовольством.
— Однако это же не совсем правда, Бидж? Ведь ты скрываешь информацию, которая бы потенциально могла все изменить...
Это задело меня, и я начинаю задумываться, правда ли это... Если бы я рассказал ей, смогла бы она это пережить?
— Это что-то изменило бы?
Она задиристо расправляет плечи.
— Думаю, что да.
Чёрт.
Но я не могу. Поэтому стою на своем.
Провожу руками по волосам.
— Я дал тебе ответ.
Ее лицо выглядит так, будто я ударил ее. Она сглатывает, а глаза наполняются слезами.
— И если это был твой ответ, то вот мой: между нами все кончено.
Меня словно кто-то ударил шестом в живот.
Это разрушает меня сильнее, чем ее, потому что она не может видеть свое лицо, когда плачет, а я вижу. Эти чертовы изумрудные глаза. Я бы продал свою печень на черном рынке, чтобы остановить ее слезы, продал бы все, что у меня есть, вырвал бы сердце из своей груди — но, кажется, я уже это сделал.