Махно и его крах

Волковинский В. Н.

Армию Махно составляла в основном беспартийная крестьян-1 ская масса, в то же время открыто действовали организации анархистов, левых эсеров и большевиков. Такая многопартийность была на руку батьке, главной целью политики которого было со-ш хранить самостоятельность и не попасть под влияние какой-либо |1 из них. Этим он убедительно демонстрировал терпимость к любого рода политическим взглядам. Трения и борьба между различные ми политическими течениями еще больше укрепили его положение и авторитет, ибо последнее слово всегда было за ним. Махно был вынужден мириться с присутствием коммунистов в своих войсках, он держал их как бы заложниками на случай принятия против него каких-либо мер со стороны Советской власти.

Батька очень скоро понял, что коммунисты были самой дис-1 циплинированной и боеспособной,

особенно в критической ситуа-1 ции, частью его армии. Ь то же время он не боялся, что они смо-Я гут оказать чересчур большое влияние на основную массу бойцов,! одержимых махновской вольницей.

Главным объяснением, почему длительное время Махно разре-1 шал в своей армии существование различных партий, проповедовав-1 ших диаметрально противоположные цели, явилась его убежден-! ность в том, что главной и единственной целью его армии явля-! ется улучшение материального положения, обладание землей if инвентарем, полная независимость от властей и свобода действий.! С этого пути, по его мнению, крестьянство не могла заставить ] свернуть никакая сила, ни одна партия.

Чтобы разделить сферы деятельности и влияния партийных организаций в дивизии, Махно передал коммунистам культурное

⁴⁶ ПА ИИП при ЦК Компартии Украины. Ф. 5. On. 1. Д. 262. Л. 10.

просветительскую работу, а левым эсерам и анархистам доверил политическую деятельность.

Несмотря на стремление сохранить полную независимость, Махно к концу апреля 1919 г. попал под большое влияние анархистов.

Утром 29 апреля Махно приехал в Волноваху с 36 анархистами. Во время традиционной попойки его попутчики наперебой начали рассказывать о репрессиях ЧК и арестах анархистов. Изрядно выпивший батька отдал приказ немедленно арестовать во всех частях комиссаров¹²⁷¹²⁸. Это вызвало недовольство многих командиров, поскольку они хорошо знали, что этот приказ незамедлительно отразится на боеспособности махновских войск. Вечером того же дня в Гуляйполе приехал командующий Украинским фронтом В. А. Антонов-Овсеенко, чтобы разобраться в случившемся. Махно хлебосольно встретил высокого гостя.

Разговор батька начал не с военных вопросов. Сидевшие за столом члены его исполкома наперебой рассказывали о большой культурно-просветительной работе в Гуляйполе. В селе три образцово поставленные школы, имеются детские сады и коммуны. Махно заботится о раненых, число которых превышает тысячу человек. В Гуляйполе организовано 10 госпиталей, но нет ни одного врача. Антонов-Овсеенко и Махно обошли госпитали, которые размещались в бывших барских особняках. Оставшись наедине с батькой, Антонов-Овсеенко пытался вызвать его на откровенность.

«Разговор идет о наших планах в помощь Советской Венгрии, — вспоминал позже командующий, — о «прорыве в Европу» и об опасности наступления Деникина. Говорим о необходимости создания перед лицом контрреволюционной угрозы единого же-лезного фронта социальной революции; о том, что надо оберегать паши воинские части от политиканствующих проходимцев, не обострять из-за мелких недоразумений и недочетов отношений с местными властями, распустить Военно-революционный совет, принять общую систему Советской власти и насторожиться против белогвардейской (петлюро-деникинской) внутренней агентуры. Говорю прямо о подозрительных тайных сношениях с Григорьевым.

Махно поддакивает, горячо заверяет, что целиком согласен с этими указаниями, резко опровергает слухи об антисоветских замыслах своего штаба, о контрреволюционном сговоре с Григорьевым»*⁸.

Вечером состоялся митинг, на котором выступили Махно и Маруся Никифорова, которые призвали повстанцев всеми силами навалиться на общего врага — буржуазных генералов.

Антонов-Овсеенко уехал от Махно довольным и направил из Полог командованию телеграмму такого содержания: «Пробыл у Махно весь день. Махно, его бригада, и весь район — большая

боевая

сила. Никакого заговора нет. Сам Махно не допустил бы. Район вполне можно организовать, прекрасный материал, но нужно оставить за нами, а не Южфронтом. При надлежащей ра боте станет несокрушимой крепостью. Карательные меры — бе зумие. Надо немедленно прекратить начавшуюся газетную трав лю махновцев– »¹²⁹¹³⁰.

Махно тоже остался доволен этой встречей, радовался, что ловко провел командующего фронтом и на некоторое время отвел от себя угрозу разоблачения. 1 мая он с бахвальством телеграфировал Белашу: «Ко мне прибыл командующий Украинским фронтом Антонов-Овсеенко по поводу ареста комиссаров. Он, как маленький ребенок, чуть не плачет и говорит, что «если вы не освободите арестованных, то можете арестовать и меня, иначе я от вас не уеду»⁵⁵.

Комиссары были освобождены, причем многие командиры сделали это, не дожидаясь распоряжений Махно, не желая рисковать боеспособностью своих частей из-за прихоти и самодурства батьки.

Антонов-Овсеенко после поездки к Махно успокоился настолько, что 2 мая 1919 г. написал X. Г. Раковскому донесение*, в котором отмечал: «1) Махно против нас не выступит; 2) политическая работа наша и возможна, и необходима во всем районе; травля Махно должна быть прекращена; 3) район может дать громадные силы против казачества, но только если мы им овладеем; 4) надо пустить лучших работников для военно-организационной работы в этот район»¹³¹. В тот же день поздно вечером Махно был вызван к телеграфу политотделом дивизии. На вопрос об аресте комиссаров батька дерзко и даже с угрозой ответил: «Арест по-литкомиссаров был произведен по приказанию моему. Сейчас они работают на своих местах. Этот вопрос выяснен и улажен с ком-фронта Антоновым лично. Но заявляю, если подлая ложь в большевистских газетах наподобие харьковских «Известий», выпустивших статью под заглавием «Долой махновщину», будет повторяться, то я не буду арестовывать, а разгоню их к чертям, как ненужных и вредных элементов для общего дела, и буду продолжать дело так, как этого требует долг революционера и окружающих нас рабочих и крестьянских масс»¹³². Если с равными себе или командирами более низкого ранга батька не церемонился, та к вышестоящему начальству всегда относился с должным почтением, тем самым внушая доверие к себе и порождая сомнение в достоверности донесений о бесчинствах махновцев.

Несмотря на то важное место, которое занимал Махно в повстанческом движении, натура его была рабской. Он всегда боял-

си любого начальства, нервничал накануне его приезда, старался Всячески понравиться и угодить. Вечером б мая, когда Махно находился в Мариуполе, ему доложили, что рано утром в Гуляйполе приезжает чрезвычайный уполномоченный Совета Труда и Обороны Л. Б. Каменев и он должен туда прибыть, батька всю ночь мучился в догадках. «Не знаю, — рассуждал он в беседе с Бела-шом, — зачем он приехал? На днях в Бердичеве и Пологах я разогнал ЧК, присвоил пять составов зерна, шедших на Москву по договору с представителями Проддонбасса. Как думаешь, не потому ли Каменев приехал? Глупым пахнет. Ну, да что будет, по-гду»⁵³.

Каменев приехал, чтобы решить продовольственные вопросы и обеспечить пропуск хлебных эшелонов в Донбасс и центральные районы страны. Он был уверен в том, что на Махно можно воздействовать административно-командными методами. Узнав от представителей советских органов Александровска о том, что батька держится самостоятельно и никого не слушает, он с раздражением заявил: «Тогда эта самая Советская власть к черту годится, если ей Махно не подчиняется. Сегодня мы не можем справиться С Махно, завтра — с Григорьевым; нет, это все пустяки, они подчинятся» ⁵⁴.