Макамы

аль-Харири Абу Мухаммед аль-Касим

— Отчего же ты до поры выходишь из нашей игры, компанию благородную покидаешь, нами пренебрегаешь?

Я сказал:

— Клянусь тем, кто расположил небеса одно над другим и пронизал их светом своим, не возьму я в рот ни куска, не сделаю ни глотка, пока ты не скажешь, откуда ты родом, и где ты рос, и что за ветер в Египет тебя занес.

Услышав мои слова, старец вздохнул глубоко и слезы стал проливать обильным потоком. Когда же слезы иссякли, он умолкнуть всех попросил и во всеуслышанье возгласил:

Мне Серудж — земля родная, Лучше города не знаю, Сколько ни бродил по свету — Не видал богаче края: Воды слаще Сальсабиля [216] В сад пустыню превращают, Люди там, блестя, как звезды, В горних замках обитают, Ветры благостные веют, Ароматы рассыпая; Снег сойдет — покров цветочный Землю пышно убирает. Скажет, кто Серудж увидит: Здесь порог земного рая! Плачет, кто Серудж покинет, Ливнем слезы проливая. Прогнала

меня оттуда Чужаков жестоких стая, Я в печали дни и ночи, И вздыхаю, и рыдаю. Неотступные заботы Жалят не переставая, А надежда где-то медлит, Поступь у нее кривая. Как же я отрину козни, Что судьба мне строит злая?!

216

Сальсабиль — райский источник (Коран, сура 76, ст. 18).

Говорит рассказчик:

— Когда он Серудж упомянул и ковер стихов предо мной развернул, понял я — это Абу Зейд со своими друзьями новыми, красноречив, как и прежде, хотя дряхлость сковала его оковами. Я радостно кинулся к нему, позабыв про его проделки, и стал с ним есть из одной тарелки. И потом каждый день к его огню я свой путь устремлял и раковины своих ушей жемчугами слов его наполнял, пока ворон разлуки не прокаркал нам расставание, и было оно словно глаза с веком прощание.

Перевод А. Долининой

Рамлийская макама

(тридцать первая)

Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:

— Когда во мне молодость бурлила, мешала мне молодая сила в доме своем сидеть, как в гнезде, и я решил побывать везде. Я знал, что странствия опытом полнят душу, домоседство же разум сушит. Поэтому стрелы расспросов повсюду я рассылал, огонь любознательности в себе разжигал и от Аллаха благословения ждал. Наконец тверже камня решимость моя укрепилась и цель утвердилась: задумал я в Сирию путь держать — на побережье торговлю начать. В дорогу далекую пустился я без оглядки и в Рамле [217] разбил наконец палатку.

217

Ар-Рамля — небольшой городок на сирийском побережье Средиземного моря. Одноименный город расположен на территории Палестины (см. макаму 45).

Но тут же я встретил караван, готовый к ночному пути, — собирались паломники в Мекку идти. И сразу меня охватила страсть в священный город попасть; спешно стал я готовить верблюжью снасть.

Драгоценные камня готов я отдать, Чтоб у черного камня [218] хоть миг постоять В безрассудстве меня упрекать не спеши: Благ телесных дороже блаженство души!

Вот наш караван, словно Млечный Путь, потоком потек, рассекая пустыни грудь. Вел нас вперед наших душ огонь — и каждый спешил, как породистый конь. В пути находились мы и ночью и днем, то скачем быстро, то мерно идем. Вот и аль-Джухфа [219] — пути конец, услада благочестивых сердец. За удачу мы стали Аллаха благодарить, готовясь на землю святую ступить. Но едва мы сняли поклажу с верблюжьих горбов, как вдруг человек появился из-за холмов, облаченный в ихрам [220] уже на пути, прежде чем до мекканских святынь дойти. Он кричал:

218

Черный камень — см. примеч. 15 к макаме 1.

219

Аль-Джухфа — название местности между Мединой и Меккой. Здесь паломники должны приготовиться к дальнейшим церемониям хаджжа, т. е. облечься в специальные белые одежды (ихрам), отказаться от всякого рода удобств и т. п. (см. примеч. 96 к макаме 14).

220

Ихрам — специальная одежда паломников в Мекку, состоящая из двух кусков простой белой ткани: одним (изар) человек опоясывает бедра; другой (рида) накидывает на плечи; при этом тело остается полуобнаженным.

— О люди, идите сюда! Вы услышите то, что спасет в день Суда!..

И все паломники к нему поспешили, тесным кольцом его окружили, приготовившись слушать, лица к нему обратили. Увидев вокруг людское собрание, для которого стал он центром внимания, полуголый паломник на пригорок взошел, откашлялся важно и речь повел:

— О сообщество тех, кто к Мекке спешит, разумеете вы, что вам предстоит? Вполне ли вы сознаете, на что решились, к чему идете? Быть может, вы думаете, что в Мекку хождение — это выбор верблюда и пути прохождение? Или ваших седел подгонка? Иль на спины верблюдов вьюков пригонка? Или вы полагаете, что хаджжа свершение — лишь утомление и тел истощение, от дома родного удаление, с детьми разлучение? Нет, клянусь Аллахом, прежде чем верблюда седлать, грех из помыслов нужно изгнать. Прежде чем к Каабе [221] стопы приблизить, надо свою гордыню унизить. Следует также без рассуждения выказать богу повиновение и, прежде чем в дальний путь пуститься, подумать о том, как с людьми обходиться.

221

Кааба — см. примеч. 15 к макаме 1.

Клянусь тем, кто правила для паломников установил и в темную ночь их на правильный путь устремил, не очистит тех омовение, для кого обычно в грехи погружение, а обнажение тел не искупит преступных дел. Грязный грешник не должен иметь надежды, что сотрет с него грязь белизна одежды, что если изаром он обернется, то от прегрешений своих навек отвернется. Нет, не избавит бритье головы от зла, которое содеяли вы, а стрижка волос [222] не очистит надолго того, кто не чист в исполнении долга. Стояние на горе Арафат [223] помогает лишь тому, кто взоры свои горе обращает! В Мине [224]

благословение получает только тот, кто зло на добро меняет, а след Ибрахима [225] узрит лишь тот, кто следуя истине живет. Радость от хаджжа [226] лишь тот обретет, кто людям радеть не устает. Знайте, Аллах к тому милосерден, кто чист и до хаджжа был в вере усерден, кто умел угождением богу усладиться, прежде чем из святого источника [227] напиться, кто от покровов греха отказался до того, как с одеждой своей расстался, кто на доброе дело был тороват до того, как встать на горе Арафат.

222

Бритье, стрижка волос и ногтей входит в ритуал паломничества.

223

На горе Арафат близ Мекки паломники собираются перед жертвоприношением на девятый день месяца зу-ль-хиджжа и слушают проповедь имама.

224

Мина — долина близ Мекки, в которой совершается обряд жертвоприношения во время паломничества.

225

След Ибрахима — след на камне, на котором, по легенде, стоял пророк Ибрахим во время постройки Каабы (см. примеч. 15 к макаме 1 и примеч. 41 к макаме 5).

226

Хаджж — см. примеч. 95 к макаме 14.

227

Святой источник — священный колодец Земзем при храме Кааба.

Затем говорящий голос возвысил, так что дрогнули горные выси. Его услышали и глухие, когда он сказал стихи такие:

Ты думаешь, верблюда оседлать И ночи напролет в пути не спать — В том хаджжа смысл? Поверь, мой друг, о нет: Хаджж — это благочестия обет! Хаджи [228] все страсти должен обуздать — И к истине святой пути искать. Ты щедрость к людям прояви, хаджи, — Просящему ни в чем не откажи! Условие исполнишь — жди плода, А нет — и не оставит хаджж следа: Пожнешь, притворщик, тяготы пути — Не благо, что в пути хотел найти. Не снищешь ты награды и хвалы, А честь твоя не избежит хулы. Ты с ношей добрых дел, о брат, приди К тому, с кем ждет нас встреча впереди: Всевидящ он — и знает наперед, Кто чист пред ним, кто хитростью живет. Спеши творить ты добрые дела, Пока к тебе кончина не пришла: Коль смерть свою предупредишь добром, Не станет стук ее нежданным злом. Будь скромным, даже если, возлюбя, Судьба венец возложит на тебя. От каждой тучи ты дождя не жди, Хоть кажется: вот-вот польют дожди. Тот мудр, в ком независтлива душа, Кто дни свои проводит не спеша: Ведь станет жалким гордый человек, А резвый — успокоится навек.

228

Хаджи — паломник в Мекку.

Продолжал рассказчик:

— Оплодотворил он бесплодье наших умов волшебными зернами слов, от которых ароматом Абу Зейда тянуло. И тотчас к нему меня потянуло, однако я остановился, подождал, пока он кончил стихи и с холма спустился. В страницы лица его мне хотелось вчитаться и до самой сути его добраться. Подошел я к нему поближе, пригляделся и вижу: это он, Абу Зейд, что слова, как жемчужины, нижет, тот, кого я, как лекарство, ищу и всегда без него грущу. Поспешно шаги к нему направив, я его крепко обнял, как лям обнимает алиф [229] , и вместо в Мекку идти предложил, но он отказом меня огорчил, сказав:

229

Когда буква «лям» стоит перед буквой «алиф», они образуют лигатуру, переплетаясь друг с другом.

— В этом хаджже я дал обет ни с кем не делить обед и в пути ни за кем не идти, спутниками не отягощаться и с лицемерами не общаться.

Затем он, торопясь, от меня убежал, а я его взглядом провожал, взор свой видом его насыщал, горькие вздохи ему вслед посылал. Вот он на песчаном холме остановился — словно в засаде расположился. И когда увидел, что тронулся в путь караван, он в ладоши ударил, как в барабан. И продекламировал:

Сравнится ли едущий в Мекку верхом С усердным, что хаджж совершает пешком? Поправший заветы мятежник лихой Не может сравниться с послушным слугой. О люди, ужели возможно равнять Строителя с тем, кто готов разрушать? Паломник, который в пути не радеет, Назавтра, беспечный, о том пожалеет. Блаженство Аллах неземное сулит Тому, кто добро постоянно творит. Презри суету и заботы мирские: Они преходящи, как волны морские. Лишь вечную пользу преследуй, душа, А польза земная не стоит гроша. Внезапен последнего часа приход, Но помни: тебя неизбежно он ждет. Свой мерзкий поступок слезами облей И кровью сердечной — себя не жалей: Земные проступки раскаяньем смой, Пока не пришел Азраил [230] за тобой. Свернешь навсегда ты с дурного пути — И бог от огня тебя может спасти В тот день, когда поздно прощенья просить И грех никаким покаяньем не смыть.

230

Азраил — ангел, приходящий за душами только что умерших.