Макорин жених
Шрифт:
Вначале казалось, что таким молодцам всё нипочем, стоит только захотеть – и «кубари» так и
посыплются, будто шишки с елок. А они, проклятые «кубари», сыпаться не хотели,
требовали поту и поту. Да что пот! Его ребята не жалели и жалеть бы не стали, будь толк.
Толку-то не получалось, вот беда. И знай Чуренков, какие в его адрес отпускали «похвалы»,
ночи бы не спал. И так, наверно, икалось мужику много раз. Возятся – язык за поясом, а
подсчитают вечером –
лишнюю неделю прожил в Сузёме, сам перепробовал и валку, и раскряжевку, и обрубку
сучьев – дело всё равно не клеилось. А понять, где зарыта собака, не мог. Так и уехал в
расстроенных чувствах. Почти каждый день бригаду навещала Макора, старалась
подбодрить ребят, утешала тем, что, мол, вначале всякое дело не ладится. Да утешение-то
было липовое. Долго она крепилась, не выдержала, пошла к Бережному.
– Помоги ты, Егор Павлович! Хоть посмотри, может, совет дашь...
Он пришел в лесосеку бригады. Огляделся кругом, похмыкал, взял пилу, принялся валить
деревья. Да так до вечера и проработал с ребятами. В этот день «кубарей» оказалось намного
больше, нежели в другие дни. Егор был доволен – он показал молодяжкам, как надо
трудиться у пня. Ребята его благодарили, но полного удовлетворения в душе у них не было.
На следующий день выработка уменьшилась. Ещё бы! Одно с Егором Бережным, другое без
него. Этакой богатырь руками может наломать. Не у каждого такая силища...
Гриша Фереферов кинул топор в снег, сел на пень:
– К лешему! Больше не буду я с вами играть, хватит.
Паша Пластинин вскипел.
– Ты что? Бригаду развалить хочешь?
Гриша капризно надул пухлые губы.
– А на кой ляд такая бригада, ежели без неё больше дам...
– А обязательство? А авторитет? Тебе это нипочем?
– Авторитет! – Гриша выговорил это слово с насмешкой. – Всей оравой заготовляем
столько, что одна худая баба переплюнет. Вот твой и авторитет.
Паше нечем было крыть. Он засунул топор за ремень и повернулся к Грише спиной.
Ребята молчали. Неохотно собрали инструмент, поплелись домой. Всю дорогу не вязался
разговор. Только у спуска в лог Костя, увидев заячьи следы, сказал:
– Завтра пойду поброжу за косым...
Ваня Мезенков поддакнул.
– Силков бы понаставить. Их много тут, лопоухих. И шуму-треску дьяволы не боятся...
Паша обернулся, ничего не сказал, поправил шапку.
Назавтра с утра ребята были все в своей делянке. Паша как ни в чем не бывало
командовал, откуда начинать валку деревьев, куда валить вершинами. Застучали топоры,
зашуршали пилы.
почему-то казался тяжелым, топорище неловким. В обед он нерешительно высказал
предложение:
– А не съездить ли кому-нибудь, братцы, к Чуренкову. Может, посмотрели бы – пошло
дело...
– Поезжай. У него там, поди, сахар. Чудеса в решете. Шевельнет пальцем – и елка на
боку, – съязвил Фереферов.
– Можно бы и съездить, вреда не будет, – неуверенно поддержал Пашу Сеня Некрасов.
Несколько раз возобновляли ребята разговор об этом. Сошлись на одном: пусть Паша
поговорит с рабочкомом. Если поддержат, отчего не съездить. В рабочкоме Пашу
поддержали. Дали немного денег на дорогу. Ребята тоже раскошелились малость. Паша
повеселел.
– Вы, братва, тут без меня не рассыпайтесь. Уж дотяните как-нибудь...
2
До Ханюги Паша еле добрался через неделю, измученный, голодный, с обмороженным
кончиком носа. Пробирался где пешком, где на попутных лошадях. Ночевать приходилось
как попало, иной раз прямо в лесу, у костра. Обтрепанный, неумытый, с распухшим носом,
он выглядел похожим на бродягу. В Ханюге с трудом нашел ночлег. После подозрительных
взглядов и расспросов хозяев улегся спать на лавке близ самой двери. И проспал беспробудно
чуть не сутки. Проснулся, когда хозяйка затопляла маленькую печурку, чтобы под вечер, к
приходу хозяина из делянки, было тепло в избе.
– Здоров спать-то, – приветствовала она Пашу. – Али уходился крепко?
– Был грех, – позёвывая ответил он.
Пришел хозяин, стали ужинать, позвали и Пашу.
– У тебя, брат, завтрак ещё, – пошутил хозяин.
– А я уж забыл, когда завтрак, когда ужин, – усмехнулся Паша.
– Да, издалека путешествуешь. Небось по важному делу?
Глаза хозяина испытующе ощупывали незваного гостя. Паше не хотелось говорить о
цели своего путешествия. Здесь, в Ханюге, она вдруг стала казаться ему несерьезной,
легкомысленной. Засмеют ещё. Он начал не очень складно толковать о комсомольском
поручении – будто послала его ячейка ознакомиться с опытам работы комсомольцев Ханюги.
– Из Сузёма? В Ханюгу? Пешком? Ну-ну! – покачал головой хозяин и больше
расспрашивать не стал.
Паша чувствовал, что ему не верят. Краснея, он распорол зашитый внутренний карман
пиджака и показал комсомольский билет. Хозяин успокоился. Разговор пошел лучше. Паша
выяснил, где делянка Чуренкова. Хозяин об этом лесорубе отозвался хорошо.