Макорин жених

Суфтин Георгий Иванович

бригады. Пока Паша путешествовал в Ханюгу, Егор заглядывал туда не однажды. Увидев его,

ребята говорили:

– Опять идет соревнователь наш...

– Небось страшится, как бы мы его не обогнали...

– Перегоним, того и гляди, как хохлатка сокола...

А Егор придет, сядет на пенек, свернет цигарку, с достоинством расправит усы, спросит,

снисходительно поглядывая:

– Как робится, соревнователи? Сдвиги есть?

– Небольшие-то есть, Егор Павлович, – отвечают

ребята. Они и в самом деле пообвыкли,

втянулись, выработка стала понемножку расти. Однако до нормы ещё не дотягивают.

Бережной посмотрит их топоры, тронет пальцем острие, проверит, прищурив глаз, развод у

пил, скажет:

– Точите лучше. Исправный инструмент – половина успеха.

Молодежь почтительно слушает, некоторые улыбаются в рукав. Им эти мудрые слова

известны из плаката на стенах барака. Приглядится Егор, как стоят рубщики у комля дерева,

начнет поправлять.

– Ногу отставь, не горбаться, а будто приседай, руками двигай без нажима: пила лучше

пойдёт, меньше устанешь...

Молодежь старается следовать советам, но не всегда у неё получается, как у опытного

лесоруба. Егор показывает раз и два, с терпением и спокойно.

– Ничего, научитесь... Да и силы поднакопится...

В день возвращения Паши Егор пришел в барак; где жила бригада. Слушал длинный и

подробный Пашин рассказ о Чуренкове и его приемах. Паша волновался, расхваливал чурен-

ковскую бригаду до небес, восхищался самим бригадиром.

– Это настоящий лесной богатырь. И берет он не силой, а умом да ещё тем, что не о себе

и своём кармане думает, а об интересах государства. О других заботится прежде всего...

Бережной придирчиво расспрашивал, вникал в подробности. И никак не мог поверить,

чтобы на каждого из семерых в бригаде приходилось больше, нежели нарубает он, Егор

Бережной Ну, пусть Хабибула и те два Николая тоже, допустим, не уступят. Возможно. Так

девки-то! Они и топора небось по-настоящему не умеют держать... И силенка у них какая?

Им тягаться с Бережным? Почему-то в Сузёме нет пока таких не только девок, но и мужиков.

Что ни говори, а тут фокус. Пыль пустил в глаза Чуренков, вот...

Паша не стерпел такой охулки. Он набросился на Егора чуть не с кулаками.

– Ты единоличник, только о себе думаешь и по себе всех примеряешь. Чуренков...

Знаешь, какой это человек? Это такой человек... Такой человек... А ты – фокусы и пыль... Вот

посмотришь, мы в нашей бригаде применим чуренковский способ, не пришлось бы тебе нас

догонять...

Бережной невозмутимо улыбался, а на душе у него было смутно. «Мальчишка, а так

отчитал. Ещё грозится: догонять, перегонять...

Языком-то болтать легко. Ты у пня поболтай с

толком... Да где тебе – материно молоко на губах не обсохло...»

Ничего этого вслух сказано не было. Осталось в Егоровой душе. Бережной неторопливо

встал, застегнулся на все пуговицы, нахлобучил шапку и поклонился.

– Прощайте-ко... Обгоните, так подайте весть...

2

Всю неделю сосал Егорову душу червячок. Подмывало заглянуть в Пашину бригаду,

узнать, что у них творится. Но Егор старался заглушить это желание; топор ли возьмет –

щепы брызгами летят, пилой ли займется – опилки тучей. А червячок посасывает и

посасывает. Не вытерпел Егор, направился вечером в делянку к Пашиной бригаде. Ребята

разделывали последние стволы. Сучья в костре пылали, освещая лес мятущимся пламенем.

Егор сделал вид, что заглянул по пути.

– Не пора ли, братушки, на отдых? – сказал он подходя.

– Сейчас к дому, – весело ответил Паша. – Десятник примет древесину, и потопаем.

Иван Иванович замерял кряжи метром с медным крючком на конце, записывая в

измусоленную тетрадку. Придирчиво осматривал каждый кряж: нет ли заболонной гнили,

«табачного» сука и иного древесного порока. Записав всю принятую древесину, десятник,

наморщив брови, долго подсчитывал. По мере подсчета лицо его становилось все более

изумленным. Он то смотрел в тетрадку, шевеля губами, то вскидывал глаза на ребят и

оглядывал их с головы до ног, будто впервые видел. При этом косматые брови его то

сходились, то расходились. Егор через плечо тоже заглянул в тетрадку. Паше невольно

вспомнилось: он так же высматривал итог у Чуренкова. И Паша спросил совсем похоже на

Хабибулу, даже с акцентом:

– Что? Неверно записал?

Мастер подумал, что вопрос относится к нему, и ответил:

– Нет, верно записал. Пошло у вас, ребята, дело. Пожалуй, ещё немного, они тебя и

обгонят, Егор Павлович.

– Обгонят так обгонят, – промямлил Бережной, и всю дорогу до дому эта фраза не давала

ему покоя, всё возвращалась, он повторял её то в уме, то вслух. И удивлялся – до чего

навязчивая! Подумаешь, велико дело – ребятишки стали дожимать. И пусть их! Так нет, не

идет из головы у серьезного мужика глупая мальчишеская погудка. Осилили, ишь ты...

Лешева погудка! То ли честолюбие задели у Егора, то ли растревожили иную жилку, а

потерял мужик покой. Не находит себе места.

3

Прошел месяц. Егор ни разу не наведался в бригаду. Выросли большие, сами с усами.