Макорин жених
Шрифт:
– Я к вам по делу, Егор Павлович, – произнесла она, покусывая губы.
– По делу, так слушаю. Что скажете?
– Мы бригаду молодёжную создали. Она по методу Чуренкова решила работать... Так
вот... так вот...
А что «так вот», Макора наскоро придумать не могла. Егор добродушно улыбался, глядя,
как она теребит зеленую рукавичку.
– Вроде и меня в эту бригаду захотели втянуть?
– Вот правда! – обрадовалась Макора неожиданной подсказке. – Мы думаем,
поможете... Мы вас бригадиром поставим...
– Благодарствую за честь!
Он даже поклонился.
– Только я уж не молодежь... Играть мне не пристало...
– Какая же это игра! – обидчиво воскликнула Макора. – Дело серьёзное...
Она стала объяснять суть метода организации труда, применяемого Чуренковым.
Говорила горячо, но сбивчиво, потому что и сама ещё не очень понимала, что и как. Егор
слушал, опершись локтем о ствол сосны, чуть сдвинув на лоб шапку.
– М-да, дело важное, – сказал он с легкой насмешкой. Макора этой насмешки не уловила
и с увлечением повторяла:
– Очень, очень важное, Егор...
А он наклонился, вынул топор из бревна, привычно глянул на острие, тронув его
легонько пальцем и с размаху всадил топор в ствол дерева.
– Мне нечего встреваться в эту затею, Макора Тихоновна, – сказал он, обернувшись. – Я
уж один, в усторонье...
Макоре хотелось сказать Егору, что он неправ, что добиться настоящего успеха можно
только коллективно, а не в одиночку. Но он уже не слушал, захваченный работой. Она
шагнула в сторону, оберегаясь от щеп, брызгавших из-под топора, постояла, невольно
любуясь ловкостью и силой ударов. А сама думала: «Ты всё такой же отсталый, Егор...
Неужели таким и останешься?»
Обратным путем в поселок Макора шла по делянкам, мимо работающих лесорубов. Они
её окликали, здоровались, заговаривали. Она отвечала рассеянно, погруженная в свою думу.
Неужели он такой заскорузлый собственник и единоличник? Егор, Егор! Как бы тебе открыть
глаза? А кто будет открывать? Ты, Макора? Тоже мне открывательница... Она стала
уничижать себя за свою нерешительность, безрукость и отсталость... Да, да, отсталость.
Потому что глупа... глупа... глупа...
Макора села на пенёк и заплакала...
– Эгей! Член рабочкома в горьких слезах...
Из-за ёлки показался Синяков.
Глава вторая
„КАКАЯ ОНА ТАКАЯ - КОММУНИЗМА?"
1
Собрание было назначено в том же бараке, где когда-то судили Бережного. Он вспомнил
об этом, пробираясь между скамей, заполненных лесорубами. Места были в первых
Егор не захотел туда. На виду у всех сидеть? Оборони бог... Вот Ваське Белому там в самую
пору, пущай покрасуется, он это любит. Забравшись в угол за печку, Егор с усмешкой
наблюдал, как Васька Белый, действуя острыми локтями, назойливо стремился пробиться
вперёд среди стоящих в проходе. И ведь пробился! Сел на первую скамью, снял шапку,
расправил усёнки и принял горделивую позу, изображая на лице важность и солидность.
Ещё до начала собрания в бараке сделалось так душно и дымно, что становилось трудно
дышать.
– Граждане, куренье прекратите! – громко крикнул Иван Иванович из переднего угла. –
Ишь, густота какая...
Он помахал рукой в воздухе. Навстречу ему протянулась другая рука, с шапкой.
Опустила шапку, та упала на колени соседу.
– Не столь ещё густо, – сказал шутник. – Шапка не держится...
– Можно курить, раз шапка не держится, – засмеялись кругом. Многие вынули из
рукавов спрятанные было цигарки. Иван Иванович махнул рукой и сел на место.
– Им, табакососам, в привычку, – сказала женщина у стены.
– Вытолкать надо всех курителей, – поддержала её другая.
– Бойка! Хочет одна остаться, одна за нас все дела решить...
Смех.
– Сегодня вроде ещё не восьмое марта...
Смех.
И внушительный, строгий возглас:
– Хватит балясничать! Дышать нечем. Хоть бы двери открыли...
Распахнули дверь в сени. Стало свежее. По ногам пошла волна холода. Некоторые
закашляли.
– Простудить, что ли, хотят? Закройте...
Дверь прикрыли, но оставили щель. Чистый воздух хоть понемногу, но поступал в
переполненный барак.
Зазвонил колокольчик. У стола появились Синяков и директор леспромхоза Сёмушин.
Иван Иванович, жмурясь от непривычного света лампы-молнии, объявил собрание
открытым. Помолчал, достал из кармана карандаш, повертел его, засунул за ухо, покосился
на директора.
– У кого предложенье будет президиум избрать?
Никто не подымал руки, не подавал голоса. Иван Иванович, загораживая бьющий в лицо
свет от лампы широкой ладонью, обвел всех глазами. Все молчали. Он оглянулся назад и,
увидев в углу Пашу Пластинина, закричал:
– Ты что, Пашка, забыл, что ли? Ведь у тебя предложенье о президиуме-то...
Паша схватился за голову – вот подкузьмил! Он с трудом пробрался через сидящих на
полу к столу.
– Предлагаю, товарищи, избрать президиум из десяти человек.
Иван Иванович спросил: