Малакай и я
Шрифт:
— Миссис Ямаучи! — Я помахала ей, наблюдая, как она повернулась и, толкая инвалидную коляску своего мужа, направилась сквозь единственную тропу среди цветов, ею же созданную, чтобы можно было проехать вместе с мужем. Повернувшись к Малакаю, в смущении смотревшему на них, я схватила его за руку и потащила за собой.
— Пойдем, я вас познакомлю.
Не говоря ни слова, он позволил себя увести. Я молилась, чтобы он снова не свалился в обморок. Прошу... ему это нужно было больше, чем кому-либо. Тропа, которую проложила миссис Ямаучи, вела от края к середине цветочного поля, а это значило, что мне и Малакаю
Отпустив руку Малакая, я сложила ладони и поклонилась в приветствии.
— Ohayo!
— Ohayo! — Обходя коляску мужа, миссис Ямаучи, смеясь, пошла мне навстречу, чтобы обнять. Через несколько секунд она отстранилась, чтобы взглянуть на Малакая. — И тебе привет, красавчик.
Я запаниковала, что он как обычно нагрубит, но к моему удивлению он тоже сложил ладони и поклонился.
— Ohayogozaimasu.
Он знает японский? Большинство встреченных мной людей, кто не знал языка, или повторяли мои слова, или говорили «Konnichiwa», несмотря на то, что это больше подходило для вечернего приветствия. Ohayo или Ohayogozaimasu используют для приветствия утром. Она ответила ему с приветливой улыбкой, подвозя мужа поближе к нам.
— Малакай Лорд, познакомься с Кикуко и Косуке Ямаучи, будущими легендами и самой старой парой в Либер Фоллс.
— Кого ты назвала старыми? Oshaberi.
Малакай подавил смешок, и я обернулась взглянуть на предателя, который притворялся, будто оценил сказанное.
— Oshaberi? Трещотка? Подходит.
— Тебя никто не спрашивал.
— Прости, Oshaberi, — он усмехнулся и посмотрел на пару. — Для меня честь познакомиться с будущими легендами и самой приятной парой в Либер Фоллс.
— А ты мне нравишься. — Она подошла и обняла его, отчего Малакай застыл, как бревно.
Я присела на корточки рядом с мистером Ямаучи, нежно положила свои темные ладони поверх его морщинистых рук и сказала по-английски:
— Мне нужно прикрытие. Они сговорятся против меня, если вы не поможете.
Он повернул ко мне темные пропасти своих черных глаз. Я могла смотреть в них, но не могла в них проникнуть.
— Мы знакомы? — заговорил он впервые с момента встречи. Но когда он взглянул на Кикуко и Малакая, снова спросил: — С вами мы тоже знакомы?
Кикуко сжала его за плечо и сказала:
— Да. Я знаю тебя. И ты меня знаешь. Просто подожди, ты вспомнишь.
Он перевел взгляд на цветы, и Кикуко, на которую это нисколько не повлияло, вытащила теплое темное одеяло из рюкзака, висевшего на кресле.
— Давайте я…
Малакай взял у нее одеяло.
— Где мне лучше расстелить?
— Вот здесь будет хорошо, спасибо.
Кивнув, он бережно разложил его, убедившись, чтобы не было ни одной складки... по всей видимости, он мог думать о других. И, кажется, только я одна ничего не замечала.
— Эстер?
— Да? — Я оглянулась, а она протягивала мне ланчбокс с бенто. (Прим. пер.: бенто (bento, яп. obento) — упакованная порция еды; включает
— Нет, не нужно…
— Палочки или вилку? — Она подняла оба прибора, намеренно перебивая меня, что значило, что она не примет отрицательного ответа.
— Палочки, пожалуйста, — сдалась я, беря их и бутылку воды из ее рук.
— Надеюсь, ты голоден, Малакай.
— Умираю от голода, если честно.
Он подошел к ней и взял ланчбокс и палочки.
— Эстер, как ты это допустила? — Нахмурилась в его сторону Кикуко, передавая ему, как и мне, воду.
У меня отвисла челюсть.
— Что? Я ему не... — остановилась я, и она увидела, как он посмеивается надо мной.
— Сиделка? Служанка? — спросила она, повязывая салфетку на шею мистеру Ямаучи и поднося ему ложку с едой.
— Я ему не жена. И все же так получилось, что утром я сделала ему завтрак.
— Так получилось? — Малакай разулся и поставил обувь у края одеяла, прежде чем сесть. Что я бы оценила, если бы в то же самое время он ко мне не придирался. — То есть ты не помнишь, что сегодня утром никто не просил тебя врываться в мою комнату, заставлять меня просыпаться и принуждать позавтракать?
— Меня попросили. Меня попросил дедушка, забыл? Не шутка ли? Девушки моего возраста имеют дело с огромными плюшевыми медведями и охапками роз. А я? Я подбадриваю тридцатиоднолетнего мужика. Aigoo, — вздохнула я устало.
— Тридцать, — прошептал мистер Ямаучи, и я тут же замолчала, чтобы послушать его. — Хороший возраст. Тридцать. Стоя у пропасти. — Кивнул он сам себе, втягивая маленький рисовый шарик с ложки и не отрывая взгляда от цветов. — Мне кажется, я тут уже бывал.
Кикуко улыбнулась, сняла обувь и села на одеяло у его ног, в то время как он снова погрузился в себя. Я сделала то же самое: сняла ботинки и присела рядом. Я хотела задать ей вопрос, но Малакай влез раньше:
— Почему тридцать — хороший возраст, если он рядом с пропастью?
Кикуко сделала глубокий вдох и повернулась ко мне.
— Можно я ему расскажу?
— Да, пожалуйста.
— Полагаю, раз у вас с собой было четыре обеда для нас четверых, эта встреча не просто удачное совпадение? — спросил Малакай, глядя на нас по очереди. — Так что вам нужно мне рассказать?
Черные глаза Кикуко снова вернулись к нему.
— Почему Косуке и я будущие легенды этого города.
Полностью внимая ей, я с нетерпением ждала, когда она начнет. Да и кроме того, когда еще я смогу увидеть настоящего мастера ракуго? (Прим. пер.: Ракуго (яп. , дословно «падающие слова») — японский литературный и театральный жанр, созданный в XVI-XVII веках. Под этим названием обычно известны миниатюры, исполняемые профессиональными рассказчиками (ракугока) на эстраде или сцене театра есэ. Как по форме, так и по содержанию ракуго разнообразны. Иногда они имеют характер анекдота, иногда же представляют собой довольно длинный рассказ) Ракуго — искусство рассказа — появилось задолго до театра, кино и даже романов. Каждый мог рассказать историю, но лишь некоторые — слиться с ней. Ракугока может сыграть роль дюжины персонажей, заставляя вас поверить, что каждый их них — отдельная личность, но все заключены в одном человеке. (Прим. Ракугока — тот, кто выступает в жанре ракуго)