Малакай и я
Шрифт:
Я посмотрела на него.
— Ты лишь на два года старше моего бывшего. Что значит слишком молода?
Он стукнул пальцем по голове.
— Я имел в виду, умственно.
Схватив бутылку воды, я собиралась запустить в него, но мистер Ямаучи начал смеяться и кашлять, из-за чего Кикуко взяла его за плечи. Он покачал головой и снова взглянул на нас.
— Вы оба... хорошие люди... — Он снова зашелся кашлем, и Кикуко поднялась, чтобы помочь ему вернуться в кресло, но он отмахнулся от нее. — Все хорошо, Кику.
— Холодает. Вернемся завтра, — обратилась она к нам, и пока я собирала ланчбоксы и серебряные палочки, Малакай отряхнул одеяло и заботливо сложил его, и передал Кикуко.
— Малакай., — помахал ему мистер Ямаучи, — хочешь знать секрет долгой жизни?
— Никогда не думал об этом, но я знаю того, кому может быть интересно.
Я знала, что он говорил обо мне, и хотела сама все услышать, но Кикуко встала передо мной, и хоть она была невысокой, меня отвлек ее голос.
— Мы поговорили об этом и согласны издать нашу историю, если ты ее напишешь.
— Постойте, что? — Взглянула я на нее. — Я не могу...
— Тогда не будем делать.
Я нахмурилась. Я узнала об их истории от офицера Ричардса, и пока Малакай бездельничал, я их нашла. Я знала, что людям бы понравилась такая легенда, но я не думала записывать ее самой, а планировала нанять писателя.
— История почти готова, — сказал мистер Ямаучи, разместив одеяло и коробки с бенто у себя на коленях. — Просто не забудь описать, какой я красавчик.
— Ты не был таким уж красавчиком, — засмеялась Кикуко, закончив все складывать и став позади его кресла.
— Да... и не забудь также описать ее хомячьи щечки.
— Только помяни мои щеки еще раз, и я скормлю тебя хомякам! — ворчала Кикуко, толкая его вперед. — Хорошего вечера. Доброго пути домой, Эстер, и отправь всю информацию нашей дочери.
— Она юрист, ты знала? — с гордостью спросил мистер Ямаучи. — Она звонила сегодня?
— Еще нет. Она ждет, пока мы ей скажем, когда.
Она еще раз нам помахала, и они ушли по проторенному пути, который вел их обратно домой.
— Она каждый день привозит его сюда. Рассказывает историю, и он как по волшебству приходит ненадолго в сознание, — шептала я, наблюдая, как они шли к противоположной стороне леса. — Когда они придут домой, он опять все забудет. И так каждый день, но они оба счастливы. Это прекрасно.
— Ли-Мей, — сказал он вдруг.
— Что?
— Женщина, которую я любил девятьсот девяносто девять раз. — Он повернулся ко мне. — В этой жизни ее зовут Ли-Мей Жу, и как во всех наших предыдущих жизнях, она тоже ничего не помнит. — Нахмурился он и засунул руки в карманы джинсов. — Я знаю, ты хотела помочь мне увидеть жизни других людей... Я не расстроен. Но от этого мне печально от моей собственной истории, — продолжил он слишком быстро.
Я все еще думала о Ли-Мей.
— Ли-Мей Жу? Моя Ли-Мей?
— Почему это твоя?
Я не ответила, потому что она не была моей Ли-Мей, но была моей подругой,
— Не говори ей, — попросил он, словно смог прочесть мои мысли. — Я хочу, чтобы она была счастлива в этой жизни, да и сам тоже попытаюсь. Ты же желаешь нам этого?
Я не знала.
Голова болела тем сильнее, чем больше я пыталась это понять.
МАЛАКАЙ
— Она и правда сделала студию, — бормотал я себе, когда включил свет.
Когда я заканчивал портрет, я старался больше никогда на него не смотреть. Но все равно Эстер, назойливая, солнышко-нам-светит-даже-во-время-дождя Эстер поставила их на мольберты. Я вынужден был смотреть на них всех... на все ее портреты. И по какой-то причине я не чувствовал боли, хотя и жутко было видеть всю эту галерею ее глаз в разных оттенках, глаз, смотревших на меня в ответ. Боли не было из-за крутившихся в голове слов мистера Ямаучи:
«Секрет долгой жизни, Малакай, в том, чтобы любить жизнь и не принимать страдания ради любви за страдания, но находить в них отраду».
Дотянувшись, я выключил свет, и, прежде чем закрыть дверь, запер ее изнутри.
ГЛАВА 10. ЗВОНОК-БУДИЛЬНИК
МАЛАКАЙ
СУББОТА
БИП...
БИП...
БИП...
Только не это.
— Проснись и пой.
Переворачиваясь, я прикрыл глаза, защищаясь от солнца.
— Скажи, так будет каждый день?
— Пока не начнешь вставать раньше меня. Вот завтрак.
Слева меня ждала полная тарелка еды и чашка горячего кофе без кофеина. В этот раз на столовом серебре была бабочка-оригами.
Сев на кровати, я посмотрел на Эстер. Как она может быть такой оптимисткой в такую чудовищную рань, я не могу понять.
— Ты написал что-нибудь ночью? Было вдохновение?
Не отвечая ей, я взял бабочку и развернул крылья.
«Лучшее время, чтобы посадить дерево, было двадцать лет назад. Второе лучшее время — сегодня. — Китайская пословица».
Я взглянул на нее.
— Чего?
— Перевод. Ты должен был написать книгу вчера, но так как не написал, начинай сегодня. Есть идеи?
— А ты уже начала историю Ямаучи?
Ее улыбка поникла, и она взглянула на меня.
— Никто не ждет...
— Они в возрасте. Стоит попробовать до того, как они умрут.
— Ешь. — Она передала мне тост. — Я попытаюсь, а ты?
— Не пытайся писать, а просто пиши, — сказал я ей, откусывая тост.
— Тогда почему ты не пишешь?! — напала она на меня.