Малая земля
Шрифт:
Ботылев доложил о проведенной разведке майору Куникову. Тот принял решение на рассвете наступать на том участке. Однако предупредил Ботылева, чтобы далеко не зарывался.
— Людей у нас мало, растягивать оборонительную линию нельзя. Выберете удобный рубеж и закрепляйтесь.
На рассвете отряд Ботылева перешел в наступление.
Удалось пройти одну улицу. На второй матросы напоролись на сильный огонь противника и были вынуждены залечь. Оказалось, что на рассвете гитлеровцы подтянули сюда свежие силы.
Николай Уткин выкатил свой «максим» на перекресток
Неожиданно «максим» замолк. Кайда оглянулся. Уткин лежал, уткнувшись лицом в землю и раскинув руки.
Кайда подполз к нему, спросил:
— Что с тобой, Утя?
Тот повернул голову, простонал:
— Засекли, гады. Пулемет повредило…
Кайда взвалил его на себя и отполз за стену разрушенного дома. У пулеметчика оказались перебитыми обе руки и ноги. Кайда наскоро перебинтовал его, уложил между камнями и пополз к пулемету. Но тот оказался безнадежно испорченным. Тогда матрос отполз в сторону и стал стрелять из автомата.
Капитан-лейтенант Ботылев приказал приостановить наступление, закрепляться на достигнутом рубеже.
Завязалась пулеметно-автоматная дуэль. Кайда отполз и вернулся к Уткину. Тот лежал без сознания.
Взяв его на руки, Кайда понес товарища в санчасть.
В санчасти Уткин пришел в сознание. Кайда склонился над ним, поцеловал в губы.
— Не говорю прощай, Коля. Мы еще встретимся. Оставляю тебя нашим медикам, а мне надо спешить к братве.
Второй день был, пожалуй, погорячее первого. Подтянув резервы, гитлеровцы предпринимали одну атаку за другой, обрушивали на десантников тысячи мин и снарядов, с воздуха на них сыпались сотни бомб. Станичку заволокло дымом и пылью от разрушаемых домов. Но и в этот день куниковцы выстояли, отразили все атаки противника. Вечером был тяжело ранен осколком снаряда лейтенант Карманов. Кайда отнес его в санчасть. Командование взводом перешло к помкомвзвода Полякову. Но вскоре и он был ранен. Взводом стал командовать друг Кайды Яков Котелевец. Впрочем, взвода как такового уже не было, более половины матросов были убиты или ранены.
У Полякова были перебиты ноги. Кайда понес его в санчасть. Когда возвращался, услышал стоны, доносившиеся из развалин. Стонал тяжелораненый матрос. Не мог же Кайда оставить его. Взвалил на себя и понес в санчасть.
В ту ночь он еще раз пять носил раненых в санчасть. Под утро так умаялся, что не чувствовал ни рук, ни ног. Присел на камень передохнуть и сидя задремал. Разбудил его разорвавшийся поблизости снаряд.
В ту, третью ночь на помощь куниковцам высадились две морские бригады.
Узнав об этом, Кайда повеселел.
— Теперь живем.
— Рванем вперед, — заключил Котелевец.
Но рвануть вперед не удалось. Гитлеровцы ночью подтянули свежую дивизию, отгородились от десантников проволочными заграждениями, минными полями, траншеями, сосредоточили на каждый километр обороны более пятидесяти станковых
Куниковский отряд воевал еще несколько дней, Кайда ходил с разведчиками из 255-й бригады за «языком», участвовал в штурме кладбища, расположенного на высоте на окраине города. В середине февраля поредевший отряд был выведен с передовой, а в марте отбыл на формирование в Геленджик.
Перед новым десантом
В Геленджике куниковский отряд был преобразован в 393-й отдельный батальон морской пехоты. Командиром его назначили капитан-лейтенанта Ботылева. Батальон пополнили новыми бойцами. Первой формировалась рота автоматчиков. Кайда, Лысов, Прохоров стали автоматчиками и оказались в одном отделении.
Командиром отделения был назначен участник боев на Малой земле сержант Лычагин. Невысокий, щуплый на вид, курносый, с полными, словно припухлыми губами, он любил повторять «я парень курский». Причем, слово «курский» выговаривал «курскай». Кайда и другие матросы знали его не только как смелого человека, но и смышленого, умеющего выполнить любое задание.
Вечером 8 сентября 1943 года батальон разместился в районе Марьиной рощи. Матросы пришли сюда с песней:
Куников с отрядом храбрых моряков Шел в родную базу выбивать врагов. Вихрем на фашистов налетел отряд, Выбивая фрицев из-за их преград. Вперед с полундрой, хлопцы, За мною, черноморцы…Мало было в батальоне куниковцев, менее десяти процентов. Но боевые традиции отряда майора Куникова стали достоянием всех матросов батальона, все называли себя куниковцами, а имя майора Куникова, великолепного командира и человека, стало священным, оно было как символ. С песней о Куникове и его матросах батальон пройдет позже по Крыму, по болгарской земле.
Все лето батальон готовился к новому десанту. И вот наступило время, когда моряки должны вписать новую славную страницу в историю Черноморского флота.
В лесу раскинулся палаточный город. После ужина Кайда и Лысов залезли в палатку и легли.
— Десантник должен спать про запас, — изрек Кайда. — Согласен со мной, Толя?
— Вполне, — кивнул Лысов, — подмащивая под голову вещевой мешок.
— В таком случае спать. Завтра уже не поспим.
Когда в палатку заглянул командир взвода лейтенант
Спиридонов, матросы уже спали.
Ночью прошел дождь. Рано утром Кайда вылез из палатки и замер, словно завороженный. Было тихо. Листья на деревьях не шевелились и блестели словно отполированные дождем, а на их кончиках, как бусинки, висели капли. Лучи солнца отражались в них, и каждая капля стала миниатюрной радугой, удивляя и радуя своими цветами.
— Красота какая! — вырвалось у Кайды.
— Где красота? — вылезая из палатки и протирая глаза, спросил Лысов.
Оглядевшись, он заключил: