Маленькие милости
Шрифт:
Она кивком указывает ему за спину.
– Ты выбросил ее, Джордж. Вон она валяется… Возьми и принеси.
Он презрительно поджимает губы.
– Я вам не собака.
Мэри Пэт достает револьвер из-за пояса и бьет Джорджа рукояткой по лбу. Он отшатывается, из глаз брызгают слезы.
– Твою мать!..
– В следующий раз получишь по своему модельному носу.
Он идет за сумкой.
– Ставь на капот и открывай.
Джордж расстегивает молнию и смотрит внутрь. Он явно не понимает, что перед ним.
В гараж пробивается солнце, и содержимое сумки вспыхивает нездоровым, вызывающим блеском…
Там лежат шприц, ложка, зажигалка, резиновый жгут, пипетка с водой и пластиковый пакетик с бурым порошком.
– Вот твоя дурь. Узнаешь?
– И?.. – Джордж продолжает смотреть на сумку.
Мэри Пэт вздыхает.
– А я-то думала, у тебя есть мозги… Раз уж сердца нет. – Она тычет револьвером в сторону сумки. – Пора бы тебе самому попробовать, что толкаешь. Или больше «свой» товар не увидишь.
В ответ он смеется. Наверное, ему хотелось, чтобы смех прозвучал надменно, но выходит скорее затравленно.
– Вы что, офонарели?
Мэри Пэт стреляет ему под ноги. Парень подпрыгивает и зажимает уши.
Она не зажимает, а зря: теперь в голове сплошной звон. Так бывает, когда стреляешь в тесной металлической коробке.
«Дура ты, Мэри Пэт. Дура, дура, дура».
Зато теперь Джордж понял, что время разговоров прошло. Он достает жгут, затягивает его на плече. Шлепает ладонью в районе локтевого сгиба, пытаясь найти вену. Получается не очень: у него нет собственного опыта; он лишь годами смотрел, как травят себя несчастные, на которых он наживался.
Звон в ушах наконец понемногу стихает, и Мэри Пэт снова слышит свой голос:
– Дай помогу.
Она убирает револьвер за спину. Высыпает порошок в ложку, добавляет воды и подогревает на огне зажигалки. Однажды, незадолго до конца, Мэри Пэт проследила за Ноэлом, после того как выставила его на улицу, пока он не обнес квартиру дочиста. Спасти сына уже было нельзя. Он сидел под мигающим фонарем на скамейке у спортплощадки. Мэри Пэт наблюдала за Ноэлом издалека, притаившись за домом «Джефферсон», понимая, что у нее на глазах происходит самоубийство. Пускай не мгновенное (процесс мог занять от нескольких недель до нескольких месяцев), но вполне целенаправленное. Ноэла уже несколько раз отправляли в клинику, он успел обворовать мать, сестру, отчима, всех друзей (пока друзей у него не осталось).
Кроме Джорджа, который снабжал его наркотой.
Джордж продолжает безуспешно шлепать себя по руке. Мэри Пэт, потянувшись, с силой щиплет его за плечо. Джордж вскрикивает.
– Вот так нужно искать вену.
Он берет шприц и набирает смесь из ложки, потом протягивает ей.
Мэри Пэт мотает головой.
– Нет уж, травись этой дрянью сам.
Джордж четыре раза осторожно пытается проткнуть иглой кожу, затем стискивает зубы и загоняет шприц в вену. Поднимает взгляд на Мэри Пэт, держа большой палец над поршнем. Она смотрит на него и терпеливо ждет.
Он
– Что дальше?
– Дальше – ждем.
На первых стадиях кайфа Ноэл был готов трепаться о чем угодно. Это Мэри Пэт заметила, когда он еще жил дома и тайком ширялся в ванной. Сын приходил на кухню расслабленный, как будто полусонный, садился за стол и начинал трындеть обо всем подряд – без тормозов – минут десять, пока не выпадал из реальности окончательно. Вот этого краткого периода – от пяти до пятнадцати минут – она и хочет дождаться.
– Что стало с Джулз после того, как вы избавились от чернокожего парня?
Джордж пожимает плечами.
– Джордж, – окликает его она. – Что с ней стало?
Он снова пожимает плечами:
– Хрен ее знает. Уехала с Фрэнком.
– А потом?
– Да говорю же, хрен ее знает.
Мэри Пэт пристально смотрит ему в глаза. Неужели он настолько изворотлив, что может врать даже под первой в своей жизни дозой героина? Неужели у него такая сила воли? Неужели кто-то в принципе на такое способен?
Джордж встречает ее взгляд сонно-рассеянной улыбкой. Глаза у него понимающие и совсем не надменные.
– Вы знаете, как заливают цемент? – спрашивает он у Мэри Пэт.
– Смешивают и заливают.
Он вздыхает:
– Ни разу не пробовали, да?
– Нет, Джордж, ни разу.
– Все думают, будто это просто: берешь мешок цемента, смешиваешь с водой, укладываешь мастерком и ждешь, пока схватится…
Мэри Пэт догадывается, что эта тема всплыла не случайно. Она знает, что вскоре после Второй мировой покойный отец Джорджа открыл с братьями семейный бизнес, связанный именно с цементом.
– Но на самом деле все не так просто?
Джордж медленно мотает головой.
– Конечно. Если ни разу сам не заливал и не понимаешь, как это делается. И если у тебя в подвале пекло под восемьдесят пять градусов, да еще и с пропорциями напутал. Конечно, цемент растрескается, на хрен, минут через пять после того, как схватится, а схватится минут через пять, как зальешь. И получается херня. Того, что ты пытался залить, уже не достанешь, но и залил ты его не полностью. Вот оно и торчит там, будто таракан в куске льда. А вонища такая, что с ног валит. – Он сползает на пол и прислоняется к колесу, уставясь в пустоту перед собой. – В детстве у меня был трехколесный велосипед. Тяжелый, с металлической рамой и красным сиденьем…
Мэри Пэт ждет продолжения, может, еще какого-то намека, но Джордж молчит.
– Джордж, – окликает его она.
– А?
– Что ты там заливал?
– М-м-м?
– Ты сказал, что заливал что-то в жарком подвале.
Он впадает в прострацию, но затем слова Мэри Пэт будто долетают до него по длинному туннелю.
– Пришлось переделывать, где другие напортачили.
– Другие?
Он медленно кивает головой:
– Я-то, на хрен, знаю, как с цементом обращаться. А они – нет.