Маленькие приключения
Шрифт:
— Поговоримъ о дл,- сказалъ онъ. Онъ сообщилъ мн: того драмменца, котораго онъ нанялъ показывать зврей, слишкомъ ужъ знаютъ. Самъ онъ — директоръ — имлъ феноменальный успхъ, но драмменскій ораторъ все испортилъ. «Э, да это Бьёрнъ Петерсенъ» кричали изъ публики: «Откуда это у тебя тамъ барсукъ?» А когда Бьёрнъ Петерсенъ объявилъ по программ, что это вовсе не барсукъ, а гіэна изъ земли бушменовъ, — она растерзала ужъ троихъ миссіонеровъ, — то зрители закричали: что онъ ихъ считаетъ за дураковъ, что ли!
— Не понимаю, — сказалъ директоръ, — я вымазалъ ему всю физіономію сажей, на немъ былъ огромный парикъ,
Все это нисколько меня не касалось, я повернулся къ стн.
— Подумайте объ этомъ, — сказалъ господинъ директоръ; потомъ онъ вышелъ. — Можетъ-быть, я назначу даже шесть кронъ, если вы будете хорошо работать.
Никогда не унижусь до такого промысла! Есть все-таки еще у меня самолюбіе!
На слдующій день пришелъ ко мн господинъ директоръ и просилъ просмотрть составленную имъ рчь о звряхъ. Если я кое-гд поправлю ее и выправлю языкъ, онъ заплатитъ дв кроны.
Скрпя сердце, я взялся. Этимъ я оказывалъ ему благодяніе; отчасти это услуги и литератур. Кром того, дв кроны были мн очень нужны. Но я просилъ его никому не говоритъ о моемъ сотрудничеств.
Я проработалъ цлый день, написалъ все съ начала до конца, вложилъ много чувства и остроумія, ввелъ много образовъ и самъ остался очень доволенъ своей работой. Это былъ настоящій фокусъ — создать такъ много по поводу какой-то жалкой дюжины животныхъ. Передъ вечеромъ я прочелъ вслухъ господину директору свое произведеніе; онъ заявилъ, что никогда въ жизни не слыхалъ ничего подобнаго, такое впечатлніе произвелъ я на него. Изъ признательности онъ далъ мн три кроны.
Это тронуло меня и подбодрило. Я снова началъ врить въ свое литературное призваніе.
— Если бы только мн теперь найти человка, который сумлъ бы это прочесть! — сказалъ директоръ. — Да такого человка здсь нтъ!
Я призадумался. Въ конц-концовъ досадно, если какому-нибудь тамъ Бьёрну Петерсену придется произносить такую блестящую рчь; онъ ее испортить. Я не могъ вынести мысли объ этомъ.
— При нкоторыхъ условіяхъ я взялся бы, пожалуй, говорить, — сказалъ я.
Директоръ подошелъ ближе.
— Какія условія вы ставите? Я плачу семь кронъ!
— Этого мн достаточно. Но самое важное, чтобы мое имя непремнно осталось между нами, чтобы никто не зналъ, кто будетъ говорить.
— Это я общаю.
— Поймите, — сказалъ я;- человкъ съ такимъ признаніемъ, какъ у меня, не можетъ же читать лекцій о звряхъ.
Да, это онъ понимаетъ.
— Тогда я согласенъ оказать вамъ эту услугу.
Директоръ поблагодарилъ. Въ семь часовъ мы вмст отправились въ рабочій союзъ. Мн нужно было посмотрть зврей и сколько-нибудь познакомиться съ ихъ привычками. Оказалось, имются дв обезьяны, черепаха, медвдь, два волчонка и барсукъ.
О волкахъ и барсукахъ въ моемъ объясненіи не было ни слова, зато много говорилось о гіэн изъ земли бушменовъ, о собол и куниц, «извстной еще въ Библіи», и о страшномъ американскомъ сромъ медвд. Относительно черепахи я блестяще сострилъ, что эта деликатная дама, созданная только для того, чтобы изъ нея варили черепаховый супъ.
— Гд же соболь и куница? — спросилъ я.
— Здсь! — отвтилъ директоръ, указывая на волчатъ.
— А гд гіэна?
Онъ указалъ, не задумываясь, на барсука и говоритъ:
— Гіэна здсь!
Я
— Такъ не длаютъ; это обманъ! Я долженъ вритъ въ то, о чемъ говорю; это должно быть моимъ глубочайшимъ убжденіемъ!
— Не будемъ ссориться изъ-за пустяковъ, — сказалъ директоръ. Онъ вытащилъ откуда-то бутылку водки и предложилъ мн выпить.
Чтобы показать ему, что я ничего не имю противъ него лично, а недоволенъ только его темными спекуляціями, я выпилъ. Онъ выпилъ и самъ.
— Не портите мн дла! — сказалъ онъ. — Рчь великолпна, зври тоже недурны, право же недурны; посмотрите, какой огромный медвдь! Только говорите, — тогда все сойдетъ отлично!
Зрители начинали собираться, и директоръ длался все безпокойне. Его судьба находилась въ моихъ рукахъ. Конечно, я не злоупотреблю своей властью. Да и некогда было теперь длать измненій; а разв можно вложить столько чувства въ описаніе барсука, какъ въ картины жизни страшной гіэны? Если передлывать, произведеніе слишкомъ проиграетъ. Я не могъ этого допустить. Я сказалъ объ этомъ господину директору.
Онъ сейчасъ же все понялъ. Онъ налилъ мн еще водки, и я выпилъ.
Представленіе началось передъ полной залой, антиспиритъ длалъ штуки, которыхъ не могъ разгадать ни одинъ чортъ; онъ вытащилъ носовой платокъ изъ своего собственнаго носа, вынулъ червоннаго валета изъ кармана старой дамы въ глубин залы; не дотрагиваясь до стола, заставилъ его плясать; наконецъ, самъ превратился въ духа и провалился сквозь землю — въ люкъ.
Публика была въ восторг, вс стучали ногами, какъ сумасшедшіе. Теперь очередь дошла до зврей. Господинъ директоръ собственноручно вывелъ ихъ, одного за другимъ; я долженъ былъ давать объясненія.
Мн сразу стало ясно, что такого успха, какъ господинъ директоръ, я имть не буду; однако, я надялся, что дйствительно понимающіе изъ публики заинтересуются моимъ исполненіемъ. Что же тутъ предосудительнаго, въ этой надежд? Посл выхода черепахи мн остались только сухопутные зври; я началъ съ Ноя, который взялъ къ себ въ ковчегъ по пар сухопутныхъ. Но все это не производило впечатлнія; въ публик перестали смяться. Куница и соболь не были оцнены по достоинству, хотя я и разсказалъ, во сколько шкуръ этого дорогого стоющаго звря была одта царица Савская во время визита къ Соломону. Впрочемъ, теперь я чувствовалъ, что говорю хорошо; я вдохновился библейскимъ сюжетомъ и тмъ, что два раза выпилъ водки, я говорилъ ярко, красно; я отклонился отъ того, что было у меня написано; когда я кончилъ — внизу, въ зал многіе закричали «браво!» и вс — захлопали.
— Тамъ, за занавсомъ водка! — шепнулъ мн господинъ директоръ.
Я отошелъ и разыскалъ водку. Возл стоялъ стаканъ. Я прислъ на минутку на стулъ.
Между тмъ, директоръ вывелъ звря и дожидался меня. Я налилъ еще водки и опять слъ. Директору надоло ждатъ, онъ началъ объяснять самъ, на своемъ невозможномъ нарчіи; къ моему ужасу, онъ разсказывалъ про гіэну, потомъ сбился и заговорилъ о барсук. Я разозлился (разв я не былъ правъ?), выскочилъ на подмостки, оттолкнулъ господина директора и принялся говорить самъ. Гіэна была гвоздемъ представленія, я долженъ былъ говоритъ, какъ никогда, я долженъ былъ спасти ее; уже однимъ своимъ появленіемъ — тмъ, какъ я отстранилъ директора, я привлекъ публику на свою сторону.