Малышка
Шрифт:
— Все такая же упрямая ослица, — рычит доберман, ловко выхватывает ключ-карту из моих рук, открывает замок — и грубо вталкивает меня внутрь. Заходит следом, небрежно бросает сумку прямо около двери, скрещивает руки на груди. — И так, Бон-Бон, кто такой Джи и с какого хрена от здесь делает?
Я знаю, что самым правильным будет не поддаваться на неприкрытую провокацию и просто отмалчиваться. Это же Рэм — он десятком слов способен разрушить все хорошее, что есть в моей жизни, высмеять даже то, что идеально со всех сторон. Он нарочно так делает, и я точно знаю, что если не буду сопротивляться, то следующей жертвой стану уже
— Сколько женщин было у тебя после нашего поцелуя? — атакую его вопросом.
— Что? — Доберман выглядит немного обескураженным.
— Простой вопрос же.
— Это вообще тебя не касается, Бон-Бон.
— В таком случае, тебя не касается и моя личная жизнь. Тем более, ты просто мой сводный брат, а мне, слава богу, уже девятнадцать, и я не обязана спрашивать разрешения, чтобы начать встречаться с мальчиками.
Он злится, хоть минуту назад мне казалось, что его агрессия достигла своей крайней точки кипения. Медленно идет прямо на меня, словно я хромой кролик, а он — пантера. Полностью уверен, что из четырех стен я никуда не денусь и поэтому растягивает удовольствие охоты. Я чуть отодвигаюсь, чтобы не сбить стоящую на приземистом столике вазу, пячусь в сторону комнаты, но вовремя соображаю, что там спальня. Почему с ним всегда так? Он всегда заставляет меня отступать, бежать. Единственный мужчина, чью близость я просто физически не могу выдержать, потому что она разрывает меня на крохотные кусочки.
— Знаешь, малышка, с моим языком у тебя во рту ты не была такой дерзкой, — говорит он с ухмылкой человека, который знает, что этот факт мне крыть нечем.
Я уже тысячу раз успела пожалеть, что не укусила его тогда, не дала по яйцам, ни сделала совсем ничего, чтобы скрыть свою реакцию.
— Пять? Десять? — Я выставляю ладони вперед, растопыриваю пальцы и смотрю сквозь них на своего добермана. Мысленно зажимаю кулачки, чтобы его реакция была какой-то… не такой, как та, что мелькает на его лице. Что ж, можно сказать, я почти угадала. Кобель — он и в Штатах кобель. И это — та самая причина, по которой я никогда не влюблюсь ни в такого, как он, ни в него самого. У меня всего одно сердце и, как говорит мамочка, я должна им дорожить.
— Я взрослый мужчина, Бон-Бон, а у взрослых мужчин с нормальным либидо есть определенные потребности. Кроме того, я совершенно холост и свободен, как чертов ветер, поэтому проживаю жизнь так, как считаю нужным. Не бегать же мне от женщин, которые не против провести время вместе без заморочек.
Мне противно это слышать. Мне противно осознавать, что я была как никогда близка к тому, чтобы стать его девочкой на один раз. И эта злость придает силы, уверенности в том, что правда на моей стороне. А чувства в моей груди — просто… блажь. И я без труда утоплю ее в отношениях с достойным мужчиной.
— Вот и отлично, доберман. — Моя паника растворяется без следа. Я больше не отступаю и даже не шевелюсь, когда он останавливается так близко, что между нашими телами едва ли можно просунуть ладонь. — Когда же до тебя дойдет, что ты мне не нужен? Ни ты, ни твое либидо, ни твое отношение к женщинам, ни все, что ты там придумал о себе самом. Между нами нет ни единой точки соприкосновения. Ограничимся тем, что ты просто мой сводный брат. Мы вполне можем терпеть друг друга пару раз в месяц на семейных торжествах, да? Я люблю другого мужчину: красивого, нежного и заботливого. И его прикосновения давним-давно стерли тот глупый поцелуй. Ты же не думал, что я буду носиться с ним, как с подарком судьбы?
Он отшатывается, словно от пощечины. На миг мне кажется,
— Надеюсь, твой новый Кен не против делать тебе дорогие подарки, сестричка, потому что я больше на это дерьмо не поведусь. Хорошо вам порезвиться, детишки. Вляпаешься в неприятности — ты знаешь, кому не стОит звонить.
Рэм уходит, и когда дверь за его спиной закрывается, я прячу лицо в ладонях и медленно, словно подпиленной дерево, опускаюсь на колени. Я все сделала правильно, но почему же так… больно?
День до самого вечера я занимаюсь делами на автомате: долго откисаю в ванной, благо в номере пятизвездочного отеля она потрясающая, с гидромассажем. Потом привожу в порядок волосы, радуясь, что поддалась на уговоры мамочки сделать модное в этом сезоне окрашивание «омбре»: впервые в жизни красила волосы, между прочим. Но эффект мне нравится, хоть при моей длине волос (ниже локтей!), я проторчала в салоне часов пять точно. Наношу незаметный макияж, чуть подкрашиваю губы и останавливаюсь перед зеркалом. Комплект белоснежного кружевного белья сидит идеально, хоть на этот раз никакого «пуш-апа» и неполный второй снова заставляет меня чувствовать себя неполноценной. Но в остальном я идеальна. То, что нужно, чтобы реализовать план на сегодняшний вечер — распрощаться, наконец, со своей девственностью.
Глава двадцать вторая: Рэм
Что я тут делаю?
Грохот, гул толпы, вспышки фотоаппаратов, от которых из моих глаз чуть не льются кровавые слезы.
— Поверить не могу, что ты ни разу не был на смешанных единоборствах, — говорит мой единственный друг в этой части земного шара — Лешек Кравинский. Он — поляк, и такой же конструктор, как и я. Не такой одаренный, но с железной жопой и упрямством осла. Не то, чтобы мы не разлей вода: большая часть нашего общения проходит либо в скайпе, либо на онлайн-конференциях, но, когда судьба сводит в пределах одного города, я никогда не отказываюсь встретиться и выпить.
Сегодня, впрочем, Лешек потащил меня на какое-то, по его словам, охеренное шоу. Как оказалось — бой за чемпионский пояс. И в общем, не то, чтобы это плохая идея, даже наоборот — приятное разнообразие среди моих почти одинаковых вечеров. Так я думал до тех пор, пока не заподозрил у себя аллергию на такое количество мельтешащего света и прожекторов.
— Между прочим, чувак, я еле раздобыл билеты, — говорит Лешек с таким видом, будто совершил подъем на Эверест без кислородного баллона.
— Окей, я дам тебе ее номер, — усмехаюсь я, помня, что Лешек кипятком ссал на ту блондиночку, которую я подцепил сразу после выставки. Я не стал ее трахать, потому что сразу раскусил, что она из любительниц превратить случайный секс в долгоиграющие отношения, поэтому отдам ее без сожаления.
Лешек выглядит полностью довольным.
Когда начинается бой, я понимаю, что прийти сюда стоило, даже если платой станет головная боль. То еще зрелище, совсем нее то же самое, что смотреть по телевизору. Драйв, эмоции, адреналин. И парень, на чьей стороне мои симпатии — просто чертов отбойный молоток. Боец в полутяжелом весе, но в отличие от своего соперника — здоровенного афроамериканца — он более жилистый, худощавый. Но разницу в массе отлично компенсирует быстротой, молниеносной реакцией и безупречной техникой. Кличка «Шершень» ему определенно подходит. И то, что этот парень творит ногами выше всяких похвал.