Мамы-мафия: противоположности разъезжаются
Шрифт:
Мама Гитти
P.S. Я тоже считаю, что личи противные, мама Эллен. У них вкус как у духов моей матери.
6
Я попыталась не думать об узелке в груди, но мне это не очень удавалось. Потому что всякий раз, когда я о нём забывала, герр фон Эрсверт пялился на мою грудь и снова напоминал мне об этом.
При этом
Та была действительно примерно моего возраста, но она постоянно хихикала, как тринадцатилетняя девчонка. Её звали Хайке, но мы должны были звать её Хайки, потому что Хайке звучало более строго. Я готова была поспорить, что Хайки относится к тем женщинам, которые дают имена своим грудям. Карл и Хайнц или Дик и Дуф. Труди окрестила свои Вильям и Гарри, но она их называла в основном «мои толстые принцы».
Герр фон Эрсверт и Хайки были в наилучшем расположении духа. Он всю дорогу отмачивал «шуточки», а она всякий раз хихикала.
Делая свой первый удар, он сказал: «Лучше синица в штанах, чем утка под кроватью». Вторую лунку он сопроводил фразой: «Лучше длинный в коротких штанах, чем короткий в длинных штанах».
Я была поражена, каким сильным и прямым получился мой удар – только потому, что я представила себе на месте мяча задницу герра фон Эрсверта.
– Фредди имеет ввиду, что ты как раз только что сдала теорию, – сказала мне Хейки. – Мы с моей подругой играем уже более шести лет.
И что тут смешного? – хотела спросить я, но она снова захихикала:
– А знаешь, почему? Потому что на поле для гольфа можно познакомиться с наилучшими мужчинами.
Теперь уже чуть не захихикала я. У остроумного герра фон Эрсверта была загорелая лысина с морщинами, а из ушей росли волосы.
– Мы с подругой подумали, что мы или пойдём в политику, или научимся играть в гольф, – продолжала хихикать Хайки, отбрасывая волосы за спину. – В конце концов мы остановились на гольфе, это лучше для здоровья и не так напрягает. – Она послала Антону томный взгляд. – Мужчины не считают женщин в политике сексуальными, верно, Антон?
– Смотря каких женщин, – ответил Антон. Он что, таращится на Хайкиных Карла и Хайнца или в глубокую ложбинку между ними? Я чувствовала, как во мне поднимается предменструальная агрессия. Я сразу поняла, что гольф не для меня.
– Кроме того, во время гольфа можно познакомиться и с политиками, верно, Фредди? – сказала Хайки.
– Абсолютно верно,
– Вы политик, герр фон Эрсверт? – спросила я.
– Пожалуйста, Конни, зовите меня Фредди! – сказал герр фон Эрсверт. – Я бы не стал называть себя политиком, я только немного занимаюсь партийной работой. Не на виду. Ваша очередь, Конни.
Я выполнила безупречный удар. Уже третий подряд.
– Великолепно! – сказал Антон. – У тебя природный талант.
Я и сама не могла в это поверить. Если так пойдёт дальше, Антон решит, что я действительно умею играть в гольф.
Антон ударил отлично, но на сей раз его мяч попал в кротовью норку. То есть это я решила, что это кротовья норка, другие считали, что это просто небольшой холмик. Антон собирался снова ударить по мячу, но я преградила ему путь.
– Не бей! Если крот в этот момент высунет голову из норки, ты его убьёшь.
– Но здесь нет никаких кротов, – ответил Антон.
– Как ты можешь это знать? – возразила я. – Это может быть отец семейства или кротовья мать-одиночка. Если ты её убьёшь, дети осиротеют. – Я почувствовала, что у меня на глаза наворачиваются слёзы. К предменструальной агрессивности добавилась предменструальная сентиментальность.
Антон пробубнил какое-то дурацкое правило гольфа.
– До завтра этот холмик в любом случае исчезнет, – сказал герр фон Эрсверт. – Смотритель об этом позаботится.
Но я настояла на том, чтобы переложить мяч подальше или взять другой мяч, иначе я не соглашалась продолжать игру.
Хайки и герр фон Эрсверт заверили, что они в виде исключения будут считать, что это нора подземного животного.
– Тут же все свои, – сказал герр фон Эрсверт. Антон нахмурился, но, бросив взгляд на мою грудь, уступил.
– Я тоже очень люблю животных, – сказала Хайки. – Я никогда не надену натуральную шубу или что. Разве что из горностая, они настоящий бич, как я читала.
Ты сама бич, – охотно ответила бы я. И я не была уверена, что она действительно умеет читать.
– Единственные, кому нужен горностаевый мех, – это сами горностаи, – сказала я.
– Ах, ну тогда не надо, – ответила Хайки.
– Ты ведь недавно надевала бикини с меховой опушкой, пупсик, – сказал герр фон Эрсверт. – Разве это был не мех кролика? Он был такой мягкий.
– Кролики – это настоящий бич, – сказала мне Хайки и взвизгнула, когда герр фон Эрсверт ущипнул её за попу.
– Ты противный! – захихикала она.
Я послала свой следующий мяч в небольшой кустарник и таким образом получила возможность побыть пару минут наедине с Антоном, пока мы искали мяч.
Антон под укрытием листвы решил меня поцеловать.
– Эй! – сказала я. – Я не затем послала сюда мяч, чтобы пообниматься, а чтобы меня без помех вырвало. Эта женщина и твой дорогой дядя Фред действительно подтверждают любое моё предубеждение.
– Да будет тебе, – ответил Антон. – Они просто влюблены.