Мария I. Королева печали
Шрифт:
– Я не стану ему отвечать, – пообещала Мария.
Она была благодарна леди Шелтон, что та не потребовала прекратить общение с мессиром Шапюи. Похоже, в ближайшие недели его помощь может оказаться нелишней.
И Мария не ошиблась. Ощущение опасности еще больше усилилось, когда в декабре стало известно, что Анна опять понесла, и двор Елизаветы охватило ликование. Однако Мария, терзаемая страхом за будущее, даже не смогла заставить себя улыбнуться. Анна, стоявшая на страже интересов своего еще не родившегося сына, станет, подобно львице, бороться с угрозами его безопасности и права престолонаследия. Причем главной
Мария жила в постоянном страхе, что от нее снова потребуют принести присягу. Ведь, невзирая на последствия, она должна будет отказаться. Ни за какие земные блага она не согласится с тем, что ее родители жили в грехе, и не оспорит решение папы, признав себя бастардом. Однако в первую очередь она боялась не за себя, а за свою мать. Как сказалось на ней напряжение долгих лет страха и печали? И как она провела одинокое Рождество, отрезанная от мира в замке Кимболтон в Фенских болотах, куда ее недавно сослали? Получили ли ее тюремщики приказ мучить узницу? Марию терзала неизвестность. Она страстно хотела оказаться рядом с королевой, положить голову ей на грудь и найти утешение в материнских объятиях.
Глава 9
Примерно через неделю после Нового года леди Шелтон пришла за Марией в детскую:
– Миледи Мария, можно вас на пару слов, пожалуйста.
Девушка прошла вслед за ней в галерею. Там, чуть поодаль, леди Клер болтала со служанками. Покосившись на нее, леди Шелтон повернулась к Марии:
– Ваша мать скончалась.
Эти слова буквально сбили Марию с ног. В висках застучало, перед глазами стало темно.
– Нет! Нет! Этого не может быть. – Она схватилась за дверную ручку, чтобы не упасть.
– Боюсь, это правда. Она умерла три дня назад.
– Но она ведь не была больна!
– Очевидно, она уже какое-то время чувствовала недомогание. – Взгляд леди Шелтон был устремлен в сторону Элис Клер. – Вы можете удалиться в свою комнату и оставаться там, пока не придете в себя.
Мария на дрожащих ногах побрела прочь, слезы застилали глаза. Она не могла в это поверить. Ее обожаемая мать мертва! Отошла в мир иной. Ради этого она и страдала. Что было более чем трагично. Марии казалось, что солнце упало с небес и она погрузилась в черную пучину скорби. Такое невозможно пережить.
Она не пошла к себе в комнату, а направилась в часовню, пытаясь осознать страшную новость, однако в голове возникали все новые вопросы. Почему никто не сказал ей, что королева болела? Тогда она, Мария, морально подготовилась бы к печальному исходу. А может, это очередные происки Ведьмы: держать ее в неведении, чтобы шок утраты оказался вдвойне сильнее?
Мария, терзаемая страшными подозрениями, стояла на коленях перед алтарем и молилась за свою усопшую мать, эту святую женщину, душа которой наверняка уже была в раю. А что, если кто-то решил ускорить конец королевы? Может, ее за обедом накормили чем-то плохим, как в свое время Ведьма угрожала Марии? Ей хотелось спросить Шапюи, что ему известно и разделяет ли он ее подозрения. Однако она не стала ему писать. Было бы нечестно просить леди Брайан нарушить приказ короля. И все-таки Мария мечтала получить письмо от Шапюи и хотя бы немного утешиться тем, что он скорбит вместе с ней.
Время, казалось, замерло. Мария не знала, как долго она молилась, стоя
– Ничего другого у меня для вас нет, миледи принцесса. Так что хотите ешьте, хотите нет… – Заметив Марию, она не закончила фразу и ласково обняла девушку. – Вы в порядке, дитя мое?
– Теперь я никогда не буду в порядке.
Мария чувствовала себя странно, но надеялась, что на сей раз не заболеет, как тогда, в прошлом году, или за год до того. Она покачнулась и непременно упала бы, если бы леди Брайан, уронив блюдо с нетронутым ужином, не подхватила бы ее.
– Живо в постель, миледи! – строго сказала старая женщина.
Мария была только рада выполнить приказ. Единственное, чего ей хотелось, – это забыться и уснуть, избавившись от невыносимой печали.
К вечеру у нее начались жар и горячечный бред. Леди Шелтон сидела у постели больной, прикладывая ей ко лбу мокрую тряпочку. Мария будто сквозь туман услышала, как врач сказал, что теперь все в руках Господа, однако эти слова ничего не значили для нее. Затем до Марии донесся голос леди Клер:
– Для всех будет лучше, если она умрет. Не понимаю, чего ради вы тратите свое время, ухаживая за ней.
– Это мой христианский долг, – ответила леди Шелтон. – Не забывайте, я отвечаю за нее перед королем.
– И перед королевой! – добавила леди Клер.
Однако Мария уже провалилась в бессознательное состояние и не слышала конца разговора.
И только через две недели она почувствовала себя лучше, но лишь телом, отнюдь не душой. Душа по-прежнему страдала. Обожаемая матушка, путеводная звезда Марии, покинула этот мир, причем умерла она не в окружении любящих людей, а в полном одиночестве, без поддержки родных и близких. Мария не знала, как теперь жить без нее, как вообще примириться с тем фактом, что в этой жизни ей больше не суждено увидеть мать, ведь встреча с опальной королевой была сосредоточием всех ее надежд и упований. Учитывая, что отец находится в плену у Ведьмы, женщины, сломавшей жизнь им обеим, Мария с таким же успехом могла считать себя сиротой.
Надо отдать ей должное, леди Шелтон всячески старалась поднять настроение своей подопечной, предлагая скоротать вечер за игрой в карты или в загадки. Леди Брайан обрадовалась возвращению Марии в детскую и постаралась, чтобы та как можно больше времени проводила с Елизаветой, чьи безнаказанные проделки могли отвлечь любого. Мария очень старалась сделать над собой усилие. Она словно находилась в двух измерениях: в одном она с головой ушла в свое горе, а в другом – жила обычной жизнью, болтала и даже смеялась.
В последнюю неделю января она получила письмо, на котором стояла печать Ведьмы. Чисто внешне послание можно было считать очередной оливковой ветвью: Марию приглашали ко двору, где она, избавленная от необходимости нести шлейф королевы, будет всегда идти рядом с ней. Но только при условии, что Мария подчинится законам отца. Мария читала письмо, кипя от ярости. Она никогда не опорочит память матери, приняв подобное предложение. Прямо сейчас не могло быть и речи о примирении с Анной Болейн. И наоборот, Мария твердо решила взяться за дело, которое ее мать не сумела довести до конца, и продолжить борьбу за восстановление своего законного места в череде наследников престола.