Маршалы Наполеона
Шрифт:
Чреде праздников и пышных церемоний, сопровождавших учреждение империи во Франции, положила конец новая война. В кампании 1805 г. Ней командовал 6-м корпусом Великой армии.
«В конце августа 1805 г. войска Наполеона выступили из Булонского лагеря к Дунаю… План Наполеона заключался в том, чтобы сосредоточенными силами своих войск разбить противника по частям, наметив прежде всего разгром Дунайской армии (австрийцев)… раньше соединения ее с русскими, которые двигались двумя группами: Кутузова — 55 000 чел. и Буксгевдена — 40 000 чел.»{464}. Обстановка на фронте складывалась в высшей степени благоприятно для французов. Командующий австрийской армией в Германии генерал Мак будто нарочно устремился к гибели, ринувшись в глубь Баварии и сильно оторвавшись от идущих к нему на помощь с востока союзных русских войск. Не теряя времени, Наполеон решает предпринять охват «австрийской армии левым флангом. Охват предполагал выход Великой армии на операционную
Во время осуществления задуманного Наполеоном маневра корпусу Нея поручено блокировать дорогу отступления армии Мака вдоль северного берега Дуная. Счет времени идет на недели, дни, часы…
Маршал Ней четко выполняет приказ властелина. Сделать это, правда, не просто, ибо наряду с австрийцами и изнурительными маршами на пути Нея встречается еще одно препятствие — зять императора, маршал Иоахим Мюрат. Не сомневаясь в том, что он вправе приказывать, Мюрат предписывает командующему 6-м корпусом изменить маршрут следования и двигаться на юг. Ней категорически отказывается исполнить приказ Мюрата, причем дело доходит до бурного выяснения отношений между обоими маршалами, взаимных обвинений и солдатской брани{466}. «У маршала Нея, — замечает одна современница, — к… чувству собственного достоинства примешивалось величайшее отвращение… ко всему, что было выше его; всякая власть казалась тяжела ему, и даже власть императора начинала становиться для него беспокойной…»{467}.
14 октября 1805 г. после недолгого, но кровопролитного боя корпус Нея овладевает неприступной австрийской позицией близ местечка Эльхинген[168], «что оказало непосредственное влияние на взятие города Ульма и капитуляцию австрийской армии под начальством генерала Мака»{468}.
Во время Ульмской операции в полной мере проявились такие черты «почерка» Нея-военачальника, как его необыкновенная храбрость и столь же безграничная подозрительность. Дело в том, что, не будучи человеком тщеславным в обыденном, житейском смысле слова, Ней в то же время крайне ревниво относился к воинской славе. Когда во время боя под Мишельсбургом император отправил к нему своего адъютанта с приказом дождаться шедших к нему на помощь подкреплений из корпуса Ланна, маршал, находившийся в гуще схватки, крикнул в ответ: «Скажите его величеству, что мы не делим славу с кем бы то ни было!»{469}.
Наполеон в сражении при Йене
В знаменитом Аустерлицком сражении корпус Нея не принимает участия. По приказу Наполеона Ней идет в Тироль и, проведя несколько успешных операций против войск эрцгерцога Иоанна, 7 ноября 1805 г. занимает Инсбрук{470}.
В следующей кампании, 1806 г., на этот раз против Пруссии, корпус Нея действует на правом фланге Великой армии совместно с корпусом маршала Сульта и баварской дивизией генерала Вреде{471}. В сентябре, выступив со своим корпусом в направлении на Вюрцбург, Ней, хотя и с некоторым опозданием, прибыл на поле боя под Йеной 14 октября. В этом сражении, где основным силам Великой армии под командованием императора пришлось оспаривать победу у прусской армии под командованием князя Гогенлоэ, корпус Нея, не дождавшись, пока другие корпуса займут свои позиции, сильно выдвинулся вперед и подвергся мощной атаке прусской кавалерии. Под напором пруссаков корпус Нея был вынужден отступить. Лишь своевременное вмешательство корпусов Сульта и Ланна смогло исправить создавшееся по вине Нея опасное положение. К двум часам дня битва была бесповоротно проиграна пруссаками, потерявшими 27 тыс. человек убитыми, ранеными, пленными и разбежавшимися и 200 орудий. Потери французов в сражении не превышали 5 тыс. человек{472}.
Несмотря на успех под Йеной, Наполеон был раздосадован упрямством и непредсказуемостью Нея, в очередной раз проявившимися в этом сражении. По свидетельству Савари, император выказал маршалу свое неудовольствие, правда, в достаточно деликатной форме{473}. Стрямясь исправить свой промах, Ней
До окончательной победы было, однако, еще далеко. После поверженной Пруссии французам предстояло победить другого, куда более грозного соперника — Россию. Наполеон, правда, не сомневался в успехе и на этот раз. «…Я сокрушил прусскую монархию, — писал он Жозефу из Потсдама, — если придут русские, я разделаюсь с ними в свою очередь…»{477}.
Поздней осенью части Великой армии вступили в Польшу. Участвовавший в этом походе французский офицер Жан-Батист Баррес вспоминал нищие, унылые деревни, попадавшиеся по пути армии Наполеона, беспросветную нужду местного населения, едва сводившего концы с концами.
Очень скоро Великая армия стала испытывать острый недостаток в продовольствии и фураже. К этой беде добавилась осенне-зимняя распутица, невероятно затруднявшая продвижение войск в глубь страны. «Всегда по колено в грязи или в тающем снегу, совершая марши дни напролет, без какого-либо укрытия и огня»{478}, — так описывали кампанию в Польше ее участники-французы.
В сложившейся ситуации Наполеон принимает, по-видимому, единственно правильное решение: по крайней мере до весны прекратить активные наступательные действия, став на зимние квартиры. Ней получает этот приказ, как и все прочие командиры корпусов Великой армии. Однако уже 2 января, вопреки распоряжению императора, он движется со своим корпусом по направлению к Фридланду, преследуя отступающий прусский корпус Лестока. Увлекшись преследованием, корпус Нея, как выразился Денис Давыдов, очутился в «залетном положении», которым и решил воспользоваться командовавший русскими войсками генерал Л. Л. Беннигсен. «Пользуясь бездействием французской армии, он (Беннигсен) вознамерился отрезать и истребить этот корпус на походе»{479}.
Граф Леонтий Леонтьевич Беннигсен
Беннигсену не удалось исполнить свое намерение, но и корпусу Нея пришлось поспешно отступить, дабы избегнуть почти неминуемого разгрома. Наполеон был страшно разгневан этим самоуправством Нея. По его распоряжению начальник штаба, маршал Бертье, отправляет ему грозное послание: «Обдумывая свои планы, император не нуждается в советах, а также в том, чтобы кто-либо действовал по своему собственному почину; никто не знает его планов; наш долг — повиноваться»{480}.
В кровавой, «ничейной» битве при Прейсиш-Эйлау (8 февраля 1807 г.) корпус Нея, подошедший к полю боя слишком поздно («в девять часов вечера»{481}), не участвовал. Правда, как замечает один из биографов Нея, именно появление свежего корпуса Нея близ места сражения побудило Беннигсена отдать приказ об отступлении русской армии{482}. Сам Ней был потрясен видом покрытого грудами окровавленных, слегка припорошенных снегом тел эйлауского поля. «Что за резня, — воскликнул он, — и без всякого результата!»{483}.
«После битвы при Эйлау военные операции приостановились совершенно: один Данциг был осажден французами, причем Беннигсен не делал никаких попыток освободить крепость. Она капитулировала 23 мая… Падение Данцига побудило Беннигсена предпринять нелепейшее движение против врага, увеличившего за это время свои силы до 200 000 человек, в то время как русско-прусские войска со всеми своими подкреплениями едва достигали 120 000 человек»{484}. Тем не менее, совершенно внезапное для французов наступление русской армии первоначально развивалось успешно. «Движение 24 мая, — вспоминал А. П. Ермолов, — столь хорошо было соображено, что корпус маршала Нея весь должен был достаться в наши руки». В развернувшемся вскоре сражении близ Гутштадта корпус Нея потерпел поражение и отступил «в ужаснейшем беспорядке». «Казакам достались обозы и между ними экипаж маршала Нея, его серебряный сервиз и другие вещи. Найдены серьги и браслеты, и трудно было бы понять, — иронически замечает Ермолов, — какое употребление делал из них господин маршал, если бы не истолковали вырезанные на серебре гербы разных польских фамилий и беспристрастие его к самым верным слугам Наполеона. Пруссия не успела еще умножить сих сокровищ!»{485}