Марья-царевна из Детской Областной
Шрифт:
А вот так сразу просить выдать лечебные травы по списку — как-то даже не удобно.
Хорошо, что ни говори, живется героиням фантастических книжек — попали в параллельный мир и сразу все по первой их команде готовы любой приказ исполнить. А тут сидишь как дура, и не знаешь даже, как и о чем попросить, чтоб тебя за идиотку не приняли. Или, как раньше говорили — за блаженную.
Хотя нет, к блаженным раньше вроде нормально относились, жалели… А вот Машу, если она ошибется, и что-нибудь не то скажет,
— Ты бери-то преснушку, бери. Они свежие, с ячкой. Только поутру тесто на черном хлебе месила.
Тесто? На хлебе? Для Маши это звучало полной белибердой, но памятуя, что обижать бабу-Ягу — себе дороже, Орлова протянула руку за пирожком.
Тот кстати, действительно оказался горячим и свежим. Вкус, правда, был непривычным, но довольно интересным.
Прожевав угощение, отхлебнув травяного чая, Маша, наконец собралась с мыслями:
— Я… Извините… Извини, что побеспокоила, Ягица Кошеевна, я за травами лечебными пришла. Лекарь царский, говорят, в отъезде, а мне нужны… — похоже, пребывания в Нави начинало накладывать свой отпечаток: женщина уже сама разговаривала по-старинному, располагая слова не по порядку.
— Зачем?
— Ну… Царский ловчий заболел. Ларингит у него… э… голос пропал. Вот и…
— А ты, никак в знахарстве разумеешь, царевна? — прищурилась старуха.
Маша запнулась, не зная, что ответить. Что-нибудь вроде "есть немного" — будет казаться ложной скромностью, а рассказывать про синий диплом сейчас как-то излишне.
— Я детский врач.
И выяснять, были ли такие термины в сказочной Руси — не будем.
Поймет, что это, значит, поймет. А не поймет — что-нибудь еще придумаем.
Старуха кивнула:
— Ну вот чай допьешь, и соберем тебе трав. Я их по канону собирала — сушила. Зверобой — поутру, крапиву — на растущей луне, подорожник — ночью…
Маша хмыкнула. Она что-то очень сомневалась, что у нее дома кто-то так заморачивается. Скосили — собрали — да и ладно.
— Странно только, царевна, что ты по городу гуляешь, а не в тереме сидишь.
Про Васеньку кощеева невеста рассказывать не собиралась. А то мало ли, сейчас разболтаешь, а его накажут.
— Так может, это потому, что я "да" сказала? — улыбнулась она.
Старуха усмехнулась:
— Побоялась лягушкой стать?
Маша только рот открыла — какой-такой лягушкой?! — и тут же его закрыла. Точно ведь. Сама еще эту сказку вспоминала. Значит, правда, не выдумка.
Веселенькая перспектива ее ждала, нечего сказать. Только вот благодаря собственной дурной голове и обошлось все…
— Я даже об этом и не знала…
Ну, точней, на тот момент, когда согласилась, о лягушках не подумала, а потом решила, что это все сказка и волноваться особо не о чем.
Хозяйка фыркнула:
— Ты еще скажи, что про Огненного
Маша напряглась. Советник ей никогда особо не нравился, но тут, похоже, имелось в виду что-то другое.
— А… Что я должна знать?
— Он только с девками амуры крутить может. Вдове если голову закружит — иссушит ее до смерти…
— Ну, это мне не грозит, — легкомысленно отмахнулась Маша. — Ивана-царевича на примете нет, так что иглу ломать некому.
Старуха странно покосилась на нее, но ничего не сказала…
Кощей впервые за долгое время проснулся во втором часу от рассвета. Долгое время лежал неподвижно, чувствуя себя таким разбитым, словно не спал, а мешки всю ночь таскал. С трудом заставил себя встать, одеться, наскоро позавтракал и приказал кликнуть советника.
Тот явился до отвращения свежий, бодрый, волосы чуть влажные после утреннего умывания — одним словом, было очевидно, что Огненный Змей, в отличие от царя, спокойно почивал всю ночь и ни о каких там зазовках и проклятьях и не думал.
Челобитных на сегодня не было, по вчерашним еще работа шла, так что пора было заняться делами насущными: вскоре по улицам Навьгорода мчались двое всадников. Рынд на этот раз царь с собой не брал — к родственнице дальней не пристало ехать, телохранителями прикрываясь. Вот когда у нее с делами закончим, ловчего проведать поедем — тогда и оруженосцев вызвать нужно будет.
Избушка на курьих ножках, терпеливо повернутая к лесу задом, к городской стене передом, присела, касаясь порогом земли и, царь, спешившись и бросив поводья советнику — пусть тот с коновязью разбирается — пройдя сени, толкнул внутреннюю дверь:
— Утро доброе, бабушка!..
…Орлова вдруг поняла, что Кощею очень идет, когда он улыбается…
Но в следующий миг он шагнул через порог, выискивая взглядом хозяйку, встретился глазами с Машей — и взгляд его окаменел. Похоже, увидеть здесь свою невесту мужчина никак не ожидал.
Старуха бодро, как молодая, вскочила на ноги, шаркая по полу лаптями, метнулась к выходу, обняла гостя:
— Ох, забыл ты про меня, внучек, и не захаживаешь!
Он на миг прикоснулся губами к сморщенной, как печеное яблоко, щеке, вновь улыбнулся:
— Прости, бабушка, хлопоты… — но взгляд черных глаз, направленных поверх плеча хозяйки оставался все таким же холодным…
— Да ты проходи, проходи, — она шагнула в сторону, пропуская, потом поспешила вслед за мужчиной к столу.
Через порог шагнул, низко склонив голову, чтоб не удариться о дверную притолоку, Огненный Змей.
Старуха замерла неподвижно, повела длинным крючковатым носом, оглянулась:
— Пекельным духом пахнет… Мертвечиной повеяло…
Советник недобро оскалился: